У меня ничего не было. У нас ничего не было.
Но я жил так, будто у меня было всё.
Если бы я мог рассказать тебе один секрет о своей жизни, он звучал бы так. Любой может быть счастлив — любой может полюбить эту игру. Без такого менталитета, друг мой, я бы не сидел здесь в роли недавно завершившего карьеру левого защитника, который играл за сборную Франции, «Ювентус» и «Манчестер Юнайтед».
Наверное, всё ещё сидел бы возле парижского магазина, умоляя заплатить за сэндвич.
Я не шучу. Когда я рос в коммуне Лез-Юлис в пригороде Парижа, я жил с родителями и несколькими братьями и сестрами. У меня их 24. (Это тоже не шутка!) У нас было около дюжины людей в одном доме. Мой отец получал хорошие деньги, работая послом. По этой причине мы приехали из Сенегала, где я родился, в Брюссель, а затем в Лез-Юлис. Но когда мне было десять, он развелся с моей матерью. Он забрал диван, телевизор и даже стулья.
Я все еще люблю его до смерти, но ситуация, в которой он оставил нас, была очень трудной. Я делил матрас с двумя братьями, одному из нас приходилось лежать головой в противоположную сторону, чтобы у каждого было достаточно места. Когда еда была готова, нужно было бежать, чтобы точно заполучить свою долю. Некоторые из моих старших братьев и сестёр пошли работать, но позже они разъехались, чтобы жить со своими половинками. В конце концов, остались только моя мама, младшая сестра и я.
Тогда мне пришлось выходить на улицы.
Ненавижу, когда люди используют слово «бандит». Когда растёшь в районе, где происходят перестрелки банд и убийства, становится всё равно, кто ты есть, ты делаешь всё, что в твоих силах, чтобы выжить. Поэтому я много дрался. Я крал еду, одежду, видеоигры. Я сидел возле магазинов и просил денег.
Я спрашивал: «Сэр, у вас есть пара франков?»
А люди отвечали: «Уходи. Думаешь, деньги падают с неба?»
Это было мое детство. Это был Лез-Юлис. Но послушай: я был счастлив.
Я всегда был счастлив.
Я знаю, что некоторые из вас видели мои видео в инстаграм, где я вытворяю все эти безумные вещи, а затем говорю: «Я люблю эту игру!» Для меня это на самом деле означает «Я люблю эту жизнь», и видео — это мой способ поделиться своим счастьем с другими. Но это не значит, что я полюбил жизнь, когда стал богат и знаменит. Если бы ты посетил наш дом в Лез-Юлисе, ты бы увидел, что я делал то же самое. Я танцевал и пел, надевал костюмы и парики, шутил со своими сестрами. Мне нравилось заставлять их смеяться. Когда они смотрят мои видео сейчас, они просто говорят: «Боже мой, я помню, как ты это делал, когда тебе было пять лет….».
Почему для счастья мне нужно так мало? Всё из-за моей матери. Я видел, как много она работала, чтобы обеспечить нас всем необходимым, и понял, что у меня нет права ни на что жаловаться. Кроме того, в чём смысл? Почему не быть позитивным? Если ты веришь, что с тобой случится что-то хорошее, так и будет.
Позволь привести пример. В первый день обучения в школе мы должны были показать классу, кем мы хотим стать. Многие мои одноклассники писали «юрист» или «доктор». Я написал «футболист». Учительница задала мне вопрос перед всем классом: «Патрис, ты действительно думаешь, что из 300 детей ты будешь тем, кто добьется успеха как футболист?»
Я сказал: «Да».
Все смеялись.
На протяжении долгих лет казалось, что учитель был прав. Я играл на достойном уровне, но не получал никаких предложений по контракту. Но потом, в 1998 году, когда мне было 17, я играл с друзьями на турнире в манеже, а один парень спросил меня, не хочу ли я поехать на просмотр в Турин. Всё, что я знал о нем, это то, что он был владельцем ресторана в Париже. Я подумал, стоит ли ему доверять? Я решил сказать «да». Он ответил, что позвонит на следующий день.
Я отправился домой, думая, что он никогда не позвонит.
На следующий день раздался звонок. Я поехала с ним в Турин. В конце концов, клуб не предложил мне контракт, но одним из участников просмотра был директор сицилийского клуба «Марсала» из третьего дивизиона. Он спросил, хочу ли я присоединиться к его команде. Я сказал «да».
Я полетел обратно в Париж, думая, что этот маленький клуб из Сицилии будет моей дверцей в рай.
Но в неё ещё нужно было пройти. Мне сказали, что я должен встретиться со своими новыми товарищами по команде в горной деревушке на севере Италии, где они тренировались. Я никогда не был за границей один. Я не говорил по-итальянски. Я ушёл из дома с клочком бумаги на котором был написан домашний номер телефона. Я сел на поезд в Милан, где должен был пересесть на другой поезд, который отвёз бы меня в ту самую деревню. На станции в Милане я увидел один из тех больших экранов, где буквы всё время меняются, знаешь, как в старых кинотеатрах. Я посмотрел на него. Посмотрел на свой билет. Где мой поезд?
Потом ко мне подошел незнакомец. Единственное, что я могу сказать про него, что он был из Сенегала и был слеп на один глаз. Он спросил: «Эй, как дела, брат? Ты выглядишь потерянным и грустным».
Я ответил: «Да, я не знаю, куда идти».
Я показал ему свой билет. Он сказал: «Твой поезд ушёл примерно час назад».
Ух ты….
Я показал ему свой номер телефона. Он позвонил по нему. Моя мама взяла трубку. Она испугалась, когда узнала, что я опоздал на поезд и заговорил на вокзале с незнакомцем. Она сказала: «Посадите его на поезд обратно в Париж!»
Но незнакомец был похож на ангела. «Не волнуйся», — сказал он моей матери. «Завтра я посажу его в нужный поезд».
Он привёл меня к себе домой, который был неподалёку за углом. Дал мне поесть и положил спать на полу с восемью другими незнакомцами. В шесть утра он разбудил меня и пошел со мной на станцию, где нашел нужную платформу. По сей день я понятия не имею кто это был, и не знаю, как его отблагодарить. Я наконец-то оказался в нужном поезде.
Но я понятия не имел, на какой станции мне нужно выходить.
Я знал название станции лишь потому, что мой ангел написал его для меня. Поэтому на каждой остановке я спрашивал людей: «Это она? Это она?»
Через некоторое время в вагоне остались только я и три монахини. Я спросил их: «Qua? Qua?»
«Нет, нет, синьор, нет».
После третьего или четвертого раза я начал их раздражать. Но в конце концов, я добрался до нужного места. Я вышел и оглянулся. Что я увидел?
Ничего. Даже скамейки не было. Только ветер. Шшшшш.
Я подумал, хорошо, теперь я окончательно заблудился. Телефона нет. Ангела нет. Даже никаких монахинь.
Как мне выбраться из этой ситуации?
Я решил дождаться помощи. Прошло пять минут. Десять минут. Полчаса. Один час. Два часа. Никто не приходил. Темнело.
Прошло шесть часов.
Наконец-то я увидел огни приближающейся машины. Это был директор из клуба. «Мне так жаль», — сказал он. — «Мы думали, ты опоздал на поезд. Бла-бла-бла-бла». Он отвез меня в командный отель в деревне, где я получил спортивный костюм и форму для тренировки. Я посмотрел на себя в зеркало и подумал: «Боооожечки». Я был самым счастливым мальчишкой в мире. Потом я позвонил маме. «Мамочка, ты можешь поверить, здесь есть люди, которые подают нам еду! Мы сидим и едим используя три набора столовых приборов!»
Она заплакала.
Никогда не забуду свой первый день на Сицилии. Я только приехал, а ребенок с отцом показали на меня и попросили сфотографироваться со мной. «Что? Я ещё даже не сыграл ни одного матча, а эти люди знают, кто я такой?!»
Я спросил его, зачем ему фотография. Парень ответил: «Потому что мы никогда раньше не видели чернокожего человека».
Ух ты….
Добро пожаловать на Сицилию.
Мои товарищи по команде тоже были удивлены, увидев меня. Я был единственным чернокожим игроком в клубе. Было так много всего, что местные не понимали о чернокожих, но это было скорее невежество, чем расизм. На самом деле, сицилийцы были очень добродушны. Я мог идти по улице, и они приглашали меня в свои дома на ужин. Они говорили мне, что я один из них.
Неприятные вещи случались в выездных матчах. Люди изображали обезьян, жевали бананы. Было очень тяжело. Но я из Лез-Юлис. Я крепкий. Это только меня раззадорило.
Спустя год я присоединился к «Монце» в Серии В, а в следующем сезоне уехал во французскую «Ниццу» из второго дивизиона Франции. В то время я был нападающим, но когда наш левый защитник травмировался, тренер Сандро Сальвиони поставил меня в оборону. Я была очень зол. Я сказал ему: «Вы не можете этого сделать! Я нападающий!» Проблема была в том, что я хорошо играл на этой позиции. Однажды Сальвиони сказал мне: «Пэт, знаешь, почему ты так хорош на этой позиции? Потому что ты ненавидишь играть там».
Он был прав. Я шёл вперёд, как сумасшедший, потому что хотел показать всем, что я нападающий. Я вкладывал свой гнев в игру. На второй год я попал в Команду Сезона и получил повышение. Меня подписал «Монако», один из крупнейших клубов Франции. Я получил свою первую большую зарплату.
Я купил маме дом.
Но мне все равно пришлось столкнуться со различными вызовами. Люди обсуждают то, как мы вышли в финал Лиги чемпионов в 2004 году, но ещё более сумасшедшие вещи происходили в «Монако» после того, как я сыграл матч за сборную Франции U21. Соперник наступил мне на ногу и сильно повредил её. В больнице я сказал тренеру «Монако» Дидье Дешаму: «Cлишком больно. Я не могу играть. Я даже не могу ходить!»
Но я был нужен команде, поэтому врачи перепробовали всё, чтобы избавить меня от боли. Ничего не вышло. Потом кто-то из персонала клуба сказал: «Почему бы тебе не попробовать олдскульный приёмчик?"
Все тотчас спросили: «Что ты имеешь в виду?»
Он ответил: «Просто положи курицу в ботинок».
Звучало безумно, но ты же знаешь меня, я открыт для всего. Поэтому я пошел к местному мяснику. Мясник спросил: «Что тебе нужно?»
Я сказал: «Кусочек курицы. Маленький».
Он спросил: «Маленький? Зачем?»
Я сказал: «Я положу его себе в ботинок».
Он просто засмеялся. Я ушёл домой с курицей. Я заказал новые бутсы: один размером 42,5, другой — 44. Оу. Я чувствовал себя неплохо, было больно, но терпимо. В итоге я четыре месяца играл с курицей в бутсе. На тренировках я не использовал курицу — моя мама никогда бы мне не простила такое обращение с едой, — но перед каждой игрой я посещал мясника.
«Доброе утро, Патрис. Как обычно, да?»
Курица позволила мне играть настолько хорошо, что в январе 2006 года я подписал контракт с «Манчестер Юнайтед». Ты помнишь, что я дебютировал в игре с «Манчестер Сити». Большое дерби. Игра началась в 12:45, что для меня, как француза, было необычно. Я не очень люблю традиционные завтраки, поэтому не знал, что есть, чтобы быть готовым к матчу. Я пошёл за пастой с фасолью. Меня тошнило. Меня рвало. Я пошел к себе в комнату, раздумывая, что делать.
Сказать Фергюсону, что я не могу играть, потому что болен?
Нет, Патрис, ты не можешь! Ты будешь выглядеть слабым и испуганным. Ты должен играть.
В автобусе до стадиона у меня кружилась голова. Было солнечно и жарко. В Манчестере! Да ладно…. Я вступил в верховую борьбу против Тревора Синклера. БУМ! Локоть прилетел мне в лицо. Повсюду кровь. Я терялся. Знаешь, когда в мультфильмах такая всплывающая подсказка, где показывают то, о чём думает персонаж? Мой подсказка гласила, Боже мой, эти парни такие быстрые и такие сильные. В Монте-Карло было так спокойно….
К перерыву матча мы проигрывали 2-0. Фергюсон бушевал. «А ТЫ, Патрис», — закричал он. — «С тебя достаточно! Садись и смотри, потому что тебе нужно учиться английскому футболу». Я снял бутсы, вытер остатки крови. Мы проиграли 3-1. Я был очень расстроен.
Через несколько месяцев Франция объявила состав команды на Чемпионат мира по футболу 2006 года. Мои товарищи Луи Саа и Микаэль Сильвестр были в ней, но меня не вызвали. Я был в бешенстве. Я провел все лето в тренажерном зале, наблюдая, как мои товарищи по команде выводят Францию… в финал. Финал! Представь себе! Я знал, что должен был быть там! Серьезно, я хотел всё крушить. Я тренировался как сумасшедший. Больше нагрузок, больше подходов. Больше боли. Я даже не поехал в отпуск.
Я не понимал, что нужно было сделать, чтобы играть за «Юнайтед». Я пришел сюда, думая, что я сильный игрок, но «Юнайтед» больше всех на свете. Вы можете играть кубковую встречу против команды из пятого дивизиона, и 76 000 человек придут посмотреть на это. В «Монако» мы играли перед 6 000 болельщиков. Было так тихо, что можно было услышать, как рингтоны телефонов раздаются на трибунах. Я не шучу.
Когда я вернулся в «Юнайтед» на предсезонный сбор, я был сильнее и быстрее, чем когда-либо. И после этого, пффф… Я был неудержим. Вот почему я говорю, что игра с «Сити» был одним из самых ярких моментов в «Юнайтед». Мне нужен был этот опыт, нужно было почувствовать, что я никто.
Вот что заставило меня осознать: «Ты должен усердно трудиться, друг мой».
Я чувствую, что нашёл свою индивидуальность в «Юнайтед». Позвольте мне объяснить. Если бы ты зашёл в нашу гримерку перед игрой, то воскликнул бы: «Это невозможно!». Мы танцевали и пели. Я был ди-джеем, играл рок, рэп, R&B. Потом входил Фергюсон и спрашивал: «Что ЭТО, музыка?» Я ставил ему Cинатру. Большая вечеринка. Но когда приходило время игры, и Босс готовился к речи, казалось, будто кто-то щелкает выключателем. Музыка прекращается. Разговоры замолкают. Мы становимся воинами, готовыми умереть друг за друга. Удивительная метаморфоза.
Именно такой характер и профессионализм был у нас в «Юнайтед». Нам было весело, но когда приходило время поработать, мы работали. И это было в моём ДНК, 100%. Вот почему я связал себя с клубом. В какой-то момент я так много времени уделял «Юнайтед», что это повлияло на мою семью. Я подумал, ой, может быть, я захожу слишком далеко.
Знаешь баннер болельщиков?
ЮНАЙТЕД ДЕТИ ЖЕНА
ИМЕННО В ТАКОМ ПОРЯДКЕ
Это забавно. Но если серьезно, всё так и должно быть, если ты хочешь быть успешным в «Юнайтед». Игра за этот клуб сопряжена с большой ответственностью. Например, когда я присоединился к «Юнайтед», я первым делом купил кучу DVD-дисков и изучил историю клуба. Когда ты куда-то приходишь, ты должен знать историю этого места, потому что именно ты собираешься быть её продолжением.
Уйти из «Юнайтед» в 2014 году было самым трудным решением, которое мне приходилось принимать. Я расскажу об этом как-нибудь в другой раз, но могу сказать тебе, что хотел бы закончить карьеру в «Юнайтед».
Но после моего решения покинуть клуб, я был рад, что присоединился к «Ювентусу». Мои 18 месяцев в «Юве» заставили меня думать, что игра за «Юнайтед» была просто праздником. Мы очень много бегали. Если мы не пропускали голов, то нас обвиняли в том, что мы позволили сопернику заработать слишком много угловых. Однажды мы лидировали в лиге на 15 очков, но уступили «Торино», а на следующий день на тренировочной площадке было ощущение будто кто-то умер. Я помню, на одной из тренировок Клаудио Маркизио стошнило и ему пришлось остановиться. Когда тренировка закончилась и все покинули поле, тренеры сказали ему: «Нет, нет, нет, ты должен закончить упражнения». Парню было плохо, но он всё сделал.
Это был «Ювентус».
Но «Юнайтед», ребята. «Юнайтед» — это другое. «Юнайтед» — это просто… я.
После того, как я покинул «Юве», я скучал по культуре победителей, частью которой я стал. Теперь, когда мне 38, я чувствую, что пришло время уйти на пенсию.
Моя единственная цель — быть лучшим человеком, каким я могу быть.
Возможно, мне не следует этого говорить, но я открыл два приюта в Сенегале, которые позволили более 400 детям хорошо питаться и ходить в школу. Это самое большое достижение в моей карьере. Я продолжу снимать мои видео в стиле «Я люблю эту игру», потому что хочу делиться с вами своим счастьем. Не могу объяснить, как я благодарен, когда кто-то говорит мне: «О, Патрис, я потерял отца, но от просмотра одного из твоих видео я улыбался».
Что приводит нас к... панде. В некоторых видеороликах я тусуюсь с пандой или одеваюсь, как панда. Я танцую, пою и всё такое, а потом говорю: «Будь как панда! Он черный, белый, азиат и толстый. Скажи нет расизму!»
Это сильный посыл. Я надеюсь, что панда заставит людей осознать, что все мы едины, все мы должны попытаться сделать мир лучше. Не судите о людях по их весу, цвету кожи, волосам или глазам. Мы все люди, мы все братья и сестры. Мы одна большая семья.
Панда напоминает мне речь Фергюсона перед финалом Лиги чемпионов против «Челси» в Москве в 2008 году. Мы были в раздевалке, когда вошел Босс. Как обычно, музыка стихла. Было бы слышно, как пролетает муха. Потом Фергюсон сказал: «Я уже выиграл…».
Мы посмотрели друг на друга.
Он сказал: «Я уже выиграл. Нам даже не нужно играть в этом матче».
Мы подумали: «О чем он говорит? Игра еще даже не началась».
Потом Фергюсон повернулся ко мне. «Посмотрите на Патриса», — сказал он. — «У него 24 брата и сестры. Представь, что его мать должна была сделать, чтобы на столе была еда…».
Потом он повернулся к Уэйну Руни.
«Посмотрите на Уэйна. Он вырос в одном из самых неблагополучных районов Ливерпуля…».
Потом он повернулся к Пак Чжи Суну.
«Посмотри на Чжи, он проделал долгий путь из Южной Кореи…».
Когда Босс рассказал наши истории, мы начали понимать, что он имел в виду наше братство. Мы были не просто футбольной командой — мы были людьми со всех уголков мира, представителями всех культур, рас и религий. А теперь мы вместе были там, в раздевалке в Москве, сражались за общее дело. Благодаря футболу мы стали братьями.
«Это моя победа!», — сказал Фергюсон.
У нас пробежали мурашки по коже. Мы вышли и выиграли Лигу чемпионов.
Это «Манчестер Юнайтед».
Вот почему я люблю эту игру.
Источник и фото: The Players Tribune. Автор: Патрис Эвра.