Но я знал, что он любит футбол. Он любил отвечать на вызовы судьбы.
Так что я спросил: «Ну что, как насчет вернуться в "Сандерленд"?»
Попытаться найти себя в системе координат без футбола тяжело. Ты теряешь часть себя. Теряешь то, в чем был смысл твоей жизни. Годами ты самосовершенствуешься, чтобы стать лучшим футболистом. Затем ты им становишься. Даришь себя публике каждую субботу, как актер. А потом всё заканчивается.
Ты чувствуешь себя так, как будто начинаешь всё сначала. Это не должно ошарашивать, потому что когда ты начинаешь карьеру, то знаешь, что рано или поздно это закончится, лет в 35. Ты прекрасно это знаешь. Но я не уверен, что ты это осознаешь. Ты врешь сам себе и боишься принять правду. «Вот и все».
Затем встает большой вопрос: «Что мне делать?» У меня были кое-какие сбережения в банке, но я вел недешевый образ жизни. Футбол позволил мне жить вольготно, просто уму непостижимо, насколько вольготно, и счета за эти вольности продолжали поступать. Я всё ещё хотел ездить в отпуск, у меня была семья, о которой я хотел заботиться.
Было внутреннее возбуждение – что дальше? Но я также знал, чем бы я ни занялся, это никогда не будет так же здорово, как играть в футбол. Никогда.
Когда я был футболистом, занимался тем, чем хотел. Но это закончилось. Сначала я был футболистом, а потом стал экс-фтуболистом, чтобы это «экс» ни значило. Когда я был в «Юнайтед», всё: победы, игра с травмами, красные карточки – я любил все это. Я помню, как подумал: «Мне не стоило любить это настолько сильно».
Но я делал то, что любил. И это было для меня всем. Многие могут сказать, что это была лишь работа, и я знаю, что футбольный клуб значит для фанатов, для людей, которые поддерживают команду, путешествуя по стране, которые платят большие деньги и эмоционально переживают любую неудачу. Я был таким же, когда играл «Юнайтед», делил с ними их разочарование. Думал про себя: «Твою мать, это невероятно. Кто-то рано или поздно раскроет тебя. Подойдет и скажет: “Эй, ты…”».
Думаю, это просто было частью игры, и это помогало мне в карьере – страх быть разоблаченным в том, что мне здорово платят за то, что я делаю то, что люблю столь страстно. В этом и в том, что где-то глубоко внутри я думал, что это чувство больше никогда не посетит меня.
Такая вот грустная история.
Когда я ушел с тренировочной площадки «Юнайтед», нужно было прекращать играть в футбол, потому что я знал, что игра больше никогда, вообще никогда даже близко не будет такой, как там. Вот почему был так сложно уходить. Вот почему я был расстроен.
Что бы я ни делал до конца жизни, ничего не заменит это.
Это шокировало.
Мне было тридцать четыре.
Так что моей главной задачей было не пойти по пути саморазрушения.
Это был тот случай, когда я начал задумываться, а что мне могло бы понравиться?
Я не боялся статуса «экс-футболиста», когда все только и вспоминают о твоем прошлом. Я правда не из тех, кто живет прошлым. Мне нравится зарабатывать уважение, но я не люблю жить прошлым.
-Помнишь тот гол в ворота «Арсенала»?
-Ага…
В такие моменты мне хочется сказать людям: «Вам нужно двигаться дальше. Это было двадцать лет назад».
Это как твоя вторая сущность.
«Он играл за “Манчестер Юнайтед”…»
И это по-прежнему часть моей личной истории, нравится вам это или нет. Куда бы я ни поехал, везде только и разговоров: «О, Кин, Кин, "Манчестер Юнайтед"» - вообще везде, хоть в Китае.
Я мог бы легко стать живым музеем, но я этого не хотел.
Я не скучал по тренировкам. Я не скучал по людям – по товарищам по команде – в какой-то особенной мере. Мои травмы взяли свое. Мое бедро изнашивалось, поэтому последние несколько игровых лет я рассматривал как приятный бонус. Я просто думал: «Каждый матч бесценен, как и каждая тренировочная сессия».
Думаю, что люди, которые тебя окружают, страдают куда больше. Моя семья: родители, братья, сестры, дяди, тёти. В течение долгих лет мои родные приезжали из Ирландии, чтобы посмотреть на моё выступление в матчах. И вот это прекратилось. Мне было грустно за них, грустно, что они будут скучать по будоражащему чувству, которое в их жизнь привносили футбол и моя карьера.
Моя жена и дети особо не переживали. Они всегда держались немного в стороне от моей публичной жизни. Они всегда знали, даже в большей степени, чем я, даже самые младшие, что это не будет длиться всю жизнь.
В такие моменты скучаешь по деньгам. Ты ведь достиг какого-то очень высокого стандарта жизни, и ты скучаешь по тем зарплатам, сотням тысяч, которые получал еженедельно.
Но вообще-то дело в привыкании. Нужно уметь пережить это. И принять как данность. Когда ты играешь в топ-клубе, жизнь вертится вокруг тебя. И в итоге получается, что ты живешь в мыльном пузыре. Куда бы ты ни пошел, люди заботятся о тебе, везде предлагают vip-условия, максимальный комфорт. И вдруг это прекращается, пузырь лопается. Бывали дни, когда меня одолевало чувство жалости к самому себе. «Почему это случилось со мной?», «Бедный я». Всякие мысли по поводу «Юнайтед», как всё закончилось – я прямо слышу, как жалуюсь. Пора повзрослеть и научиться брать на себя ответственность за то, что ты будешь делать дальше, как любой мужчина. Как большинство других мужчин, которые потеряли работу, которые работали по 25 лет, а затем получили пинок под зад.
Ответ на вопрос: «Как ты сможешь помочь мне?» должен начинаться со слов: «Помоги себе сам». Возможно, я кажусь высокомерным, потому что футбол принес мне действительно хороший заработок. Но мне кажется, что всегда должна быть какая-то начальная точка, и ею является взятие ответственности на себя. Найти работу, приспособиться к новому образу жизни. Уменьшить свой дом. Не так часто ездить в отпуск. Поездить на старой машине ещё пару лет. Это проявляется в мелочах, в образе жизни.
Я решил поговорить со своими детьми и поделиться с ними изменениями, которые должны были случиться. Ничего особо драматического я не планировал говорить. Ну будет у нас меньше выходных, и ладно – просто та жизнь закончилась. Я пытался немного напустить страху на них. Но дети восприняли всё нормально. Они смотрели как будто сквозь меня и говорили: «Давай завязывай со своей лекцией, мы хотим посмотреть телевизор».
Я начал осознавать, что наслаждался шикарным образом жизни – в частности, отпусками – больше, чем кто-либо другой. Через несколько месяцев мы решили, что никуда не поедем на школьные каникулы. Я помню, как сказал своей жене: «Почему мы должны на этом экономить?», – поскольку я был сторонником того, чтобы поехать куда-нибудь. Мне казалось, что я как будто возлагаю свои долги на детей. Хотя, если вспоминать, это как тогда, когда я не захотел поехать в «Реал Мадрид» из-за детей. Дети могут стать козлами отпущения, виновниками того, что ты сделал или не сделал.
- Слушайте, дети…
- Только не это, ещё одна лекция Профессора Кина.
Но я проделал некоторую подготовительную работу. В тот момент я получал тренерскую лицензию.
Хотя это не совсем лицензия. Это скорее сертификат. Я получил свой диплом UEFA категории B в 2004 году. Это как любое образование, начинать нужно с самых низов. В рамках курса на подготовку к сертификату категории B нужно показать базовые организационные навыки. Например, работа с 4-5 игроками: как ты проводишь тренировочную сессию, как ты расставляешь препятствия, распределяешь стартовые номера. Это элементарные вещи, но не такие простые. Когда ты играл на профессиональном уровне, а теперь тебе приходится работать с детьми или парнями, которые только изредка пинают мяч, – это не может быть просто. Многие профессионалы по 10-15 лет работают над этим. Мне тоже это показалось сложным. Почти то же самое, как когда тебя отправляют снова сдавать на права. Я умею водить, но не уверен, что смогу дословно пересказать все правила дорожного движения.
Я начал процесс получения лицензии UEFA следующей ступени, категории A, в 2006 году, в то лето, когда перестал играть. На этой стадии уровень повышается, теперь ты организовываешь целые тренировочные сессии, 11 на 11. И упор уже делается на тактику. Например, как ты будешь подготавливать игру против команды, которая играет по схеме 4-3-3. Более высокий уровень мне показался более лёгким: он был больше похож на то, к чему я привык. Однако теперь я был боссом, а не частью команды. Я больше не был игроком.
Следующий шаг – получение профессиональной лицензии. Она требуется, чтобы устроиться менеджером в любой высшей лиге. Недешевое удовольствие. По-моему, мне обошлось около 6-7 тысяч долларов. Нужно обладать недюжинной самодисциплиной, что вообще-то хорошо, и ты встречаешь там великих людей. Но это и крайне тяжело.
Речь о работе на высочайшем уровне, не просто тренерстве, а работе с советами директоров клубов, с их генеральными директорами, с бюджетами, управлении СМИ. В качестве практики нам устраивали пресс-конференции, где задавали каверзные вопросы, ставили нас в тупик и рассказывали, как с ними справляться.
Нужно было писать сессионные планы, нужно было записывать всё, что происходило на тренерских сессиях. Для многих бывших игроков это может быть проблемой: любого рода писанина нам чужда. Некоторые из нас даже особо не преуспевали в школе, я в том числе. Будучи игроком, я прошёл через тысячи тренировок под руководством разных тренеров. Но теперь тренером предстояло быть мне. И это было сложно. И стоять лицом к команде для меня не особо трудно, потому что я был капитаном команды в клубе и имел кое-какой опыт в этом деле, и потом у меня развиты лидерские качества.
Получение лицензии требует упорной работы, но, когда всё получается, это приносит огромное удовлетворение. Я бы хотел начать ходить на эти курсы, пока играл в футбол. Я начал программу UEFA B когда мне было 31-32 года. Это ошибка, которую совершают многие бывшие игроки: они ждут, пока им исполнится 34 или 35 лет, прежде чем решают получить тренерскую лицензию. Довольно часто игроки не занимаются этим вопросом, пока играют, потому что это требует много времени, и на это приходится тратить львиную долю выходных. Затраты огромные, особенно если речь идет о профессиональной лицензии, несмотря на то, что PFA берет на себя 50% расходов.
Пока ты проходишь курс подготовки, работаешь в команде, встречаешь отличных людей. Например, я впоследствии работал с некоторыми парнями, с которыми вместе учился. Я познакомился с Иэном МакПарландом и Гари Аблеттом, с которыми позднее работал в «Ипсвиче». Гари позже познакомил меня с Антонио Гомесом, который затем стал моим тренером по фитнесу в «Сандерленде». Короче говоря, ты встречаешь хороших людей, с которыми работаешь потом в одной команде или соперничаешь.
Я знал, что должен быть подготовлен. На самом деле, в каком-то смысле я был готов с тех пор, как был ребенком. Мне везло, но я и сам умел ловить удачу за хвост. Играл в футбол в Ирландской Лиге и проходил курсы переподготовки в центре занятости. Никто не звонил мне и не зазывал в Англию. Хотя мне не хватало уверенности в некоторых вещах, в других аспектах жизни, я думал что стоит попробовать. Написал в несколько английских клубов, хотел пройти где-нибудь просмотр. Предложил оплатить часть расходов, хотя у меня не было ни цента. Получил ответ из «Фореста», где говорилось о том, что если я и правда хорош, то они внесут меня в список.
И они внесли. Когда я поехал туда на испытательный срок, знал, что никогда не вернусь в Корк. Там не было ничего, никаких перспектив. В мою первую неделю в «Форесте» меня прикрепили к юношеской школе. Меня никто не замечал, как будто я и сам был юнцом. Они извинились и попросили меня вернуться, обещали организовать матч. Я сказал: «Да, дайте мне матч». Я не собирался ходить вокруг препятствий на площадке, мне нужна была настоящая игра. Они сказали, что планируется игра на городском стадионе, и там должен был присутствовать Брайан Клаф, поэтому я подумал, что мысль блестящая. Я не подумал что-нибудь типа: «Да ладно, вот бл*дь». Я подумал, что это просто потрясающе. Когда матч закончился, и мне сказали, что хотят заключить со мной контракт, мне хватило ума не ответить что-нибудь вроде: «Я и так знал, что вы этого захотите». Но я так подумал. Это как раз то, о чем я мечтал с детства, с тех пор, когда мне было 8 лет, в Рокмаунте. Даже тогда, когда я играл за «Рокмаунт» вместо клуба моего района, «Мэйфилда», потому что в «Рокмаунте» игроки были лучше. Я знал это даже в 8 лет. Играть в «Мэйфилде» было бы удобнее, но удобно – значит скучно. Мне нужен был вызов.