Неудачи
Когда вы думаете об успешном человеке, вы и представить себе не можете, что он когда-либо терпел неудачи или был на волоске от краха. Вы припоминаете таких звезд спорта как Роджер Федерер, Серена Уильямс или в более ранние времена Мохаммед Али и Стирлинг Мосс, и абсолютно не можете представить их лузерами. То же самое касается других сфер жизни, когда человек большого таланта выставляет результаты своей работы на суд общественности. Кода я смотрю на полотна Л.С. Лоури, манкунианца, славящегося своими блеклыми изображениями городской, индустриальной жизни, я едва ли могу представить себе его неудачную картину. А когда читаю книги Роберта Каро о президенте Линдоне Джонсоне, я с трудом представляю себе его беспокойство по поводу написания неудачного пассажа, в котором встретилась бы фраза, которую он не выполировал до блеска. Но нас всех преследуют неудачи. Некоторых они парализуют, а других — мотивируют. Моим собственным личным внутренним желанием всегда было избегать неудачи, что всегда давало мне дополнительный стимул быть успешным.
Когда я покинул «Рейнджерс» в 1969 году, для меня было нелегко осознавать, что я ухожу оттуда не победителем. Я попробовал жизнь в высших эшелонах футбольного мира, но я также знал, что никогда не стану ключевым пунктом в планах менеджера, поэтому, когда через два года меня перевели в другой клуб, все, что к тому моменту было на моей полке с трофеями, — это медаль призера финала Кубка Шотландии. Нас обыграл в финальном матче Шотландской Лиги в сезоне 1967/68 (кто бы вы думали?) «Абердин»! Поэтому я был немного подавлен чувством жалости к самому себе, когда меня сбыли в «Фалкирк», но я был намерен не расстраиваться.
Мне нравится думать, что каким-то образом люди, с которыми я продолжил работать в «Абердине» и «Юнайтед», разделяли одинаково позитивное отношение к неудачам. Для меня весь подход к жизни мог быть сведен к 101 секунде добавленного времени, которые перевернули положение «Юнайтед» из проигрывающей 1–0 «Баварии Мюнхен» стороны в финале Лиги Чемпионов в 1999-м году в сторону, победившую со счетом 2–1. Ленты «Баварии» в тот момент уже были привязаны к кубку в предвкушении церемонии награждения, и президент УЕФА был готов вручить им трофей, когда наше нежелание сдаваться заставило их заменить ленты на кубке на красные.
Когда мы готовились к финалу Лиги Чемпионов девять лет спустя, в 2008 году, я показал DVD с последними тремя минутами матча 1999-го года, чтобы наглядно дать понять игрокам важность умения не капитулировать никогда, ни в единый момент жизни. Для меня сдаться можно только в одном случае — когда ты мертв.
Когда я только начинал свою карьеру тренера, я никогда и помыслить не мог, что стану менеджером «Манчестер Юнайтед». Все, о чем я думал, было выживание. Каждый раз, когда я шел работать в клуб — «Ист Стерлингшир», «Сент-Миррен» или «Абердин», — я просто думал про себя: «Здесь я ни за что не провалюсь». Это было одним из мощнейших стимулов для меня. Я всегда боялся почувствовать себя униженным, и неудача всегда была тем унизительным фактором, который постоянно присутствовал в моем подсознании. Я постоянно говорил про себя: «Неудача. Не позволь ей случиться». Когда я пришел работать в «Ист Стерлингшир» в качестве менеджера, единственными моими квалификациями были те факты, что я был футболистом, сдал экзамены на тренерство и умел принимать решения. Ничего более я не знал. Месяцем ранее я был 32-летним футболистом. И внезапно я стал менеджером, хоть и на полставки, который надеялся продержаться достаточно долго, чтобы успеть разобраться в этой работе. Когда я был в «Сент-Миррене» и почувствовал первое сладостное чувство тренерского успеха, у меня появилось предчувствие, что я вполне мог бы справляться с подобной работой и в «Абердине». Это был мой первый опыт в качестве полноценного менеджера, а в клубе уже было заложена база, необходимая для побед: это был клуб одного города, которым владел достойный человек, с приличной инфраструктурой и адекватным составом игроков.
Только в последний год работы в «Абердине» я начал прокладывать путь для своей дальнейшей карьеры. До этого я только и делал, что пытался продержаться на своем посту и не провалиться. Своей идеальной формы «Селтик» достиг в сезоне 1966/67, когда они выиграли 5 соревнований, что стало сравниваться с чудом или мифом. Даже в самые сильные наши сезоны в «Юнайтед» страх потерпеть неудачу и стремление к совершенству подстегивали меня. Несмотря на то, что я помог с заполнением трофейного зала на «Олд Траффорд», клуб под моим руководством так и не смог ни разу провести ни один сезон в Лиге без единого поражения — как в свое время «Арсенал» в сезоне 2003/04. Опыт проигрыша или, скорее, способ лидера справиться с ним является неотъемлемой частью того, что делает лидера победителем.
Перед матчами у меня всегда сосало под ложечкой. Это чувство ни разу не покинуло меня. Оно всегда следовало за мной. Я так и не нашел способа избавиться от него. Я помню, как сильно нервничал, когда играл за «Рейнджерс», поскольку никогда не чувствовал, что менеджер доверял мне, и мне необходимо было доказывать право на место в команде. Но в некотором смысле это чувство лишь усугубляется с годами, вне зависимости от количества кубков, которые пополнили полки трофейного зала, поскольку и ожидания вместе с давлением тоже возрастают. Когда бы нам ни предстояло играть на «Энфилде» против «Ливерпуля», я всегда чувствовал это сосущее чувство в своем животе.
Худшие моменты я переживал во время предматчевой разминки. Я ненавидел ее. Если матч стартовал в 3 часа дня, я проводил собрание с 1:15 до 1:45. После того, как я заканчивал свою речь, я оставлял игроков наедине с самими собой. Мы готовились настолько хорошо, насколько было возможно, и инструктаж в последнюю минуту всегда оставлял у игроков вопрос, вселилась ли и в них уверенность менеджера. В 2 часа дня мой ассистент относил список игроков судье и узнавал, какую команду выставит наш оппонент. Затем, после того, как все были готовы к разминке, раздевалка пустела — к 2:15. Я ненавидел следующие полчаса, которые, казалось, растягивались на целую вечность. Я частенько оставался наедине с собой в раздевалке, а стрелки на часах на стене, казалось, вообще не двигались.
Во время предматчевой разминки, если мы играли на «Олд Траффорд», я сидел в своем офисе и читал программу матча либо включал телевизор и смотрел скачки. Иногда я прогуливался по помещениям, чтобы наткнуться на кого-нибудь, с кем можно перекинуться парой слов. Иногда менеджер оппонентов заходил ко мне на чашку чая. Одиночество чувствовалось гораздо острее, когда мы играли на выезде, потому что там у меня не было офиса, где можно было бы укрыться на это время. Ну и частенько я обнаруживал себя сидящим в одиночестве в раздевалке. Мне почему-то не кажется, что это чувство, особенно в мои более зрелые годы на посту менеджера, было вызвано боязнью неудачи. Это скорее было вызвано предчувствием, тревогой и неопределенностью, которые всегда сопутствуют крупным событиям, которые могут к тому же усугубляться, когда задуманное тобой зависит от исполнения других людей. Я уверен в том, что другие лидеры испытывают похожие чувства, и неважно, насколько многословными и важными они могут казаться посторонним.
Даже сейчас, когда я смотрю на игру «Юнайтед» из директорской ложи или дома по телевизору, я чувствую, как что-то переворачивается в моем животе. Я ни разу не пытался избавиться от этого чувства. Возможно, кто-то перед большим представлением или важной встречей пытается успокоиться, дышать глубже или даже выпить рюмку виски, но я никогда так не делал. Я просто принимал эту надоедливую тревогу как часть своей работы. Она сопровождала меня всю жизнь, и для меня стало бы странным знаком, если бы это испытание тревогой перестало бы входить в мои задачи, что действительно означало бы, насколько слаба была моя воля к победе.
Старая поговорка гласит, что ты учишься лучше на поражениях, чем на победах, и в моем случае это всегда было правдиво. Хоть иногда я и позволяю себе сказать, что не оглядываюсь назад, на самом же деле я лукавлю. Я бы никогда не стал мусолить снова и снова тему проигрыша с игроками, но я абсолютно точно постарался бы прогнать в своей голове мысли по этому поводу, и, в частности, всегда проводил куда больше времени, раздумывая о тех или иных матчах, которые мы проиграли, чем о тех, что мы выиграли. Я частенько задумывался о причинах поражения во время летнего отдыха, что позволяло мне исправить то, что было плохо, до старта следующего сезона.
Моё резюме полно поражений. В период с 10 августа 1974 года — день, когда я стал менеджером в «Ист Стерлингшире» — по 19 мая 2013 года, когда я покинул поле в последний раз в качестве менеджера «Манчестер Юнайтед», мои команды проигрывали примерно два из десяти сыгранных матчей. Кроме того, было несметное количество ничьих, которые я воспринимал столь же тяжело, как и поражения. Так что у меня было огромное количество возможностей поучиться на поражениях. Хоть я никогда и не полагался целиком на статистику, мой общий рейтинг побед на посту менеджера составлял менее 60 процентов. В лучший сезон в «Юнайтед» он почти достиг 72 процентов.
Иногда случались моменты, когда нас серьезно наказывали за слабость, и мне это не нравилось — например, два поражения подряд в матчах АПЛ в сезоне 1996/97: 5–0 «Ньюкаслу» и 6–3 «Саутгемптону». Я больше не припомню ни одной серии из двух игр, когда бы мы пропустили 11 мячей. В 1995 году мы проиграли и в Премьер-Лиге, и в Кубке Англии всего за 7 дней — одно поражение от «Блэкберн Роверс», другое — «Эвертона». Тем не менее я не считаю нужным рассматривать периоды спада как нечто серьезное — как то, что случилось с леверкузенским «Байером» в 2002 году, когда они играли в решающем матче Бундеслиги, в финале Кубка Германии и Лиги Чемпионов и проиграли во всех трех. Потребуется что-то покрепче пары таблеток аспирина, чтобы справиться с таким.
В «Абердине» и в «Юнайтед», когда команды были построены нужным образом, я всегда чувствовал, что наши поражения и разочаровывающие результаты были вызваны тем, что мы делали что-то хуже наших противников. Я считал это здравым подходом к неудовлетворительным результатам, поскольку это позволяло контролировать свое состояние и совершенствоваться. Я всегда становился лучшим менеджером после поражения. По какой-то причине это делало меня более прозорливым. Иногда мне кажется, что я просто хотел доказать всем, что не лузер, либо отомстить за поражение. После сезона 1993/94 каждый год, когда мы не выигрывали Премьер-Лигу, казался мне провальным. Победа была делом чести. Было неважно, касалось это основной команды или резервистов. Проигрыш представляет собой мощный управленческий инструмент до тех пор, пока не становится привычкой. Я стал это понимать к концу своей карьеры. Когда нас обошёл в Премьер-Лиге «Манчестер Сити» в 2012 году, в наш адрес были высказаны нелицеприятные насмешки со стороны преданных фанатов «Сандерленда» на «Стэдиум оф Лайт» (который в то время, казалось, был назван несколько не соответствующе статусу). По окончании матча уже в раздевалке я сказал игрокам — и особо подчеркнул это для молодых футболистов, — что им стоит запомнить это отношение к себе всякий раз, когда им придется вернуться на матч с «Сандерлендом. И они запомнили. В следующем сезоне мы вернулись и выиграли у них со счетом 1–0.
Поражения редко помогали мне показывать свои лучшие стороны, хоть я и осознавал, особенно после ухода на покой, что по прошествии лет становится проще придать лоска даже им. Никак не изменить тот факт, что в начале 2008 года, когда мы вышли в финал Лиги Чемпионов в третий раз за последние 4 года, мы выиграли только в одном из них. Так что, хоть мне и было, чем похвалиться, у меня также и оставалось целых три причины быть недовольным собой. Иногда случались моменты откровенного отчаяния. В октябре 1989 года в качестве любезности в самом разгаре сезона «Юнайтед» отправился в «Сент-Джонстон» на товарищеский матч в честь открытия их нового стадиона «МакДайармид Парк». Мы выиграли со счетом 1–0, но смотрелись даже хуже, чем просто жалко. После матча я вернулся в свой номер с единственным желанием — сбежать куда-нибудь подальше. Арчи Нокс, мой помощник, постучал в дверь и напомнил, что мне необходимо посетить прием, организованный для обеих команд. Я лежал в своей постели и сказал ему: «Я никуда не пойду. Я не могу видеть этих игроков. Они недостаточно хороши». Арчи был прав. Мне потребовалось какое-то время, но в конце концов я заставил себя спуститься, хоть и не могу сказать, что составил гостям вечера приятную компанию. Некоторые другие поражения стоят особняком, поскольку после них я даже заснуть не мог. Таким было поражение «Абердина» «Данди Юнайтед» в финале розыгрыша кубка Шотландской Лиги в сезоне 1979/80 или поражение «Юнайтед» в матче против «Манчестер Сити» со счетом 5–1 в 1989. Двумя самыми болезненными поражениями, скорее всего, были проигрыши в плей-офф Лиги Чемпионов — против «Боруссии» в 1997 и против «Реала» в 2013. Эти поражения причинили мне большую боль, чем то унизительное наказание от «Ньюкасла» со счетом 5–0 в 1996, от "Челси«с тем же счётом в 1999 или наше поражение в финале Кубка Лиги «Шеффилд Уэнсдей» в 1991.
Если я знал, что мы проиграем, я всегда старался удостовериться в том, что связанное с проигрышем психологическое давление не сломает мою команду. Мы играли с «Манчестер Сити» на «Олд Траффорд» в октябре 2011 года и проиграли со счетом 6–1. Это было наше крупнейшее поражение нашим манчестерским конкурентам за 22 года и крупнейшее поражение в Премьер-Лиге с 1955 года, когда «Юнайтед» проиграли 5–0 тому же «Ман Сити». Ирония всего этого заключается в том, что большую часть времени того матча мы их переигрывали. «Сити» забил по два гола в каждом из таймов, и, хотя нам пришлось отыгрывать счет 3–1, мы могли забить три мяча за последние 13 минут встречи. Сейчас я понимаю, что нам было необходимо успокоиться, не дать «Сити» забить последние три мяча и тем самым избежать унижения от ужасных заголовков газет и празднования в другом конце Манчестера. Что еще более важно, мы проиграли Премьер-Лигу «Сити» в том сезоне по разнице забитых мячей, что сделало этот результат еще более удручающим.
Управляться с прессой в первые же минуты после поражения было действительно тяжело. Я мог дать какие-то общие комментарии по поводу команды, но старался не останавливаться в своей критике на ком-то конкретном; хотя я помню, к своему сожалению, что сказал нечто нелицеприятное о Нани после нашего поражения «Челси» со счетом 5–4 в Кубке Лиги в 2012. Если нападающий упустил свой шанс, если случилась фатальная передача назад или голкипер утратил концентрацию, они сами лучше прочих понимали, что натворили. Многие футболисты являются самыми суровыми самокритиками, так что им не требуется читать порочащие их комментарии моего авторства в воскресных газетах. Это едва ли помогло бы делу. Обычно я, напротив, пытался отвлечь внимание журналистов от команды и игроков, стараясь объяснить неудачу тактикой противника или неверным решением рефери. Я всегда мог найти множество причин, не связанных с нами, чтобы объяснить поражение, хотя глубоко в душе я всегда знал, что винить, кроме себя, нам некого. Я всегда считал своей задачей служить громоотводом для своих футболистов в кризисные моменты.
Крупное поражение или череда мелких неудач может возыметь трагическое влияние на группу людей. Это может пошатнуть их уверенность, и, если быть недостаточно деликатным, последствия могут не заставить себя ждать. Когда мы проигрывали важный матч, в котором, по моему мнению, мы играли достойно, я старался мало говорить. В такие моменты вряд ли кто-то был в состоянии прислушиваться к нравоучениям. Можно упиваться похвалами, но слова не будут услышаны. Так что я просто подходил к каждому и похлопывал по голове. Они понимали посыл — наверное, потому что чувствовали то же самое. В футболе проявление уязвимости эквивалентно предоставлению сопернику порции адреналина, которая может и дохлую клячу превратить в победителя скачек в Дерби. Когда ты проигрываешь, особенно по-крупному, эта неудача постоянно преследует тебя. В футболе неважно, сколько изменений ты внесешь в свою команду в следующей игре, все знают, что предыдущую ты проиграл. Игроки знают это, фанаты знают, и пресса скалит зубы, как свора шакалов. Это добавляет нежелательное давление, которое лишь усугубляет положение. Это как ходить в пиджаке с небольшой дыркой. Если ты не заштопаешь ее сразу же, она лишь станет больше после следующей носки. Но справедливо и обратное. Собираясь на встречу с противником, который переживает предыдущее поражение, ты будто забил один или пару мячей еще до того, как раздался стартовый свисток.
Возвращаясь на тренировочную площадку утром после поражения, я собирал всех игроков и спрашивал их: «Вам понравились сегодняшние заголовки?», — или: «Есть ли кто-то, кому понравилось происходившее вчера с нашим футбольным клубом?» Я не мог скрыть свой сердитый взгляд или стараться вести себя непринужденно, но все ради того, чтобы игроки не утратили уверенности в себе. После поражения я был замкнут и угрюм. Футболисты могли искать меня и перешептываться между собой: «Черт побери, он сегодня не в духе». Уверен, что большинство из них не хотело даже подходить ко мне в столовой. Я мог сказать что-нибудь вроде: «Если ты не оправдываешь ожидания людей, тебе стоит винить одного себя. Больше некого. Мы все знаем, что достойны другого результата, и все же дали себя унизить. В нашем клубе проигрыш матча — это сенсация, так что давайте-ка постараемся избегать таких сенсаций. Давайте лучше будем обсуждать хорошие новости — хорошие и великолепные матчи. Я хочу выйти на послематчевую пресс-конференцию и сказать: „Невероятно. Это было великолепное выступление!“ Я хочу говорить: „Отличная работа, Руни; отличная работа, Уэлбек; отличная работа, Чичарито!“» Игроки, которые знали меня достаточно хорошо, понимали, насколько я ценил победы. Постепенно они впитывали подобную чувствительность к победам каждой своей клеткой и в конце концов передавали ее новичкам. У нас в «Юнайтед» все болели одной и той же болезнью. Это болезнь называлась «победа любой ценой».
Победа «Манчестер Сити» в Премьер-Лиге в 2012 году далась нам нелегко, особенно потому что она основывалась на разнице забитых и пропущенных голов. В то же время она держала нас в тонусе, поскольку давала стимулы для дальнейшей работы, и уже в следующем году мы стали чемпионами АПЛ. «Сити» взяли серебро, отстав от нас на 11 очков. После моей первой победы в лиге в 1993 году всякий раз, когда мы финишировали вторыми, что случалось пять раз за это время, мы всегда становились чемпионами на следующий год. И в проигрыше есть какая-то польза — хоть я никогда и не хотел, чтобы он входил в привычку. Члены команды, которые стремятся к победе и с большой гордостью относятся к своей игре, никогда не упустят шанс отомстить за поражение.
Помимо болезненного чувства, связанного с проигрышем, в футболе также полно моментов общего спада, но совершенно бессмысленно топить себя в жалости к самому себе. Я не припомню ни одного момента, когда каждый игрок команды находился на пике своей физической формы и полностью готов был играть. Кто-то постоянно травмирован. Совершенно естественно, когда десятая часть команда восстанавливается от травм. Я также не припомню ни одного момента, когда хотя бы один из наших извечных соперников не выставил бы на поле игрока, покупку которого мы упустили. Взять декабрь 2009 — это было шоу ужасов! 14 игроков нашей основы были скошены травмами — включая двух вратарей, семерых защитников, троих полузащитников и двух нападающих. Любые 11 футболистов из этих 14 травмированных могли бы обыграть любой клуб в Европе. Тем не менее, пока они сидели на скамейке или восстанавливались под присмотром врачей, мы проиграли дома «Астон Вилле» и на выезде «Фулхэму». Также случалось, что мы все внезапно подхватывали вирус, который по цепочке передавался от одного игрока команды другому. В конце 1994 года и начале 1995 ситуация была настолько серьезной, что я даже подумывал о закрытии тренировочной базы на карантин. Девять наших футболистов подхватили грипп, и, пока они отлеживались дома, мы потеряли очки в играх против «Ноттингем Форест», «Лестер Сити», «Саутгемптона», «Ньюкасл Юнайтед» и «Кристал Пэлас». Я ничего не мог поделать ни с травмами, ни с гриппом — нам просто нужно было выжать максимум из неудачного положения.
И на трансферном рынке мы приняли множество решений, о которых затем пожалели, но изменить историю невозможно. «Юнайтед» мог бы выиграть пару дополнительных титулов чемпионов Премьер-Лиги с командой, состоящей из игроков, которых мы отслеживали, но не смогли подписать. В 2003 году я умышленно поехал на просмотр Петра Чеха на матч «Ренна» против «Осера». Мы посчитали Петра слишком молодым для Премьер-Лиги, но он присоединился к «Челси» и в течение следующего десятка лет позволил команде завершить 220 матчей без забитых в их ворота мячей. У нас также были и другие истории, связанные с поиском голкиперов — в 1999 году, например, когда Петер Шмейхель объявил о желании завершить карьеру. У нас была предварительная заинтересованность в Марке Босниче, который играл в «Астон Вилле», а я лично был очень заинтересован в услугах Эдвина ван дер Сара, в то время игравшего за «Аякс». В тому моменту, когда я уведомил Мартина Эдвардса, исполнительного директора клуба, что получил неудовлетворительную статистику по Босничу, было слишком поздно. Мартин уже заключил по нему сделку, а ван дер Сар ушел в «Ювентус».
Еще был Дидье Дрогба. Он играл за «Олимпик Марсель», и мы поехали просмотреть его, но клуб требовал за него 25 миллионов фунтов, и «Челси» перехватил эту сделку до того, как мы успели принять по ней решение. Томас Мюллер, который забил на чемпионатах мира в 2010 и 2014 годах 5 голов за немецкую сборную, был десятилетним мальчиком и играл за любительскую футбольную команду в нескольких километрах от Мюнхена, когда я впервые услышал о нем. Мы просмотрели его, но на следующий же день он подписал контракт с «Баварией». Мы хотели подписать Роналдо, бразильского нападающего из «Крузейро» в 1994 году, но не смогли получить на него разрешение на работу, и он ушел в голландский ПСВ. Мы отслеживали Робина ван Перси, когда ему было всего 16 лет, он тогда играл за резервистов «Фейеноорда». Но даже в те времена цена за него составляла около 6 миллионов фунтов. Джим Райан, который 11 лет провел в тренерском составе нашего клуба, а затем стал управляющим молодежным футболом еще на десяток лет, увидел на просмотре, как Ван Перси получил красную карточку и, не сумев сдержать эмоции, обменялся нелицеприятными комментариями с болельщиками. Джим был не единственным человеком, который не был впечатлен темпераментом Ван Перси на том матче, поскольку даже его собственный клуб в качестве наказания отстранил его от участия в последующих матчах. Было множество других игроков, которых я хотел бы подписать — в их числе Алан Ширер, нападающий, ставший настоящей занозой для нас, пока играл за «Ньюкасл», аргентинец Габриэль Батистута, который большую часть своей карьеры играл в Италии, Самир Насри, который перешел в «Манчестер Сити» в 2011.Тогда же, в 2011, я мчался на поезде в Лилль, чтобы подписать молодого французского защитника Рафаэля Варана. Дэвид Гилл к тому моменту уже начал брыкаться по поводу условий контракта с «Лансом», клубом, за который тогда играл Варан, когда Зинедин Зидан прознал про это и каким-то образом соорудил сделку по его переходу в «Реал Мадрид», уведя его прямо у нас из-под носа. Я сомневаюсь, что Жозе Моуриньо, который был тогда менеджером «Реала», когда-либо видел игру Варана.
Я мог бы позволить этим решениям заесть меня, но предпочел избегать таких мыслей. Мы делали такой выбор, который не делал никто. Ну и потом, невозможно было выставить на поле игроков, которые тебе не принадлежали, так что, каков же был смысл упрекать себя?
По прошествии времени все эти упущенные возможности и периоды спада, все поражения, которые мы пережили в своей истории, помогли мне научиться лучше или, по меньшей мере, с большим достоинством принимать неудачи. Когда я был молод, я в принципе не умел проигрывать. После каждого поражения я возвращался домой и дулся на весь мир. Как-то в «Абердине» после одного серьезного поражения я заставил игроков пробежать по самому центру города, чтобы прохожие могли высказать им все, что думают о них. Когда они вернулись в раздевалку, я сказал: «Пусть это будет вам уроком». Каждый победитель ненавидит проигрывать. В футболе лучшие игроки всегда являются худшими в критерии принятия проигрыша, хоть и могут проявлять это по-разному.
Самым элегантным случаем в манере переживать неудачу, с которым я сталкивался, стал пример Оттмара Хитцфельда, менеджера мюнхенской «Баварии» с 1998 по 2004 и с 2007 по 2008 годы. После того, как мы выиграли у «Баварии» в финале Лиги Чемпионов в 1999 году, забив два гола в последние 3 минуты (в том сезоне «Юнайтед» провел 63 встречи и отыграли 96 часов), я бы сказал, что он был опустошен. За 180 секунд мы пережили невероятный спектр эмоций от принятия того факта, что трофей уйдет к ним, до удивления от вида игроков «Баварии», то ли находившихся в прострации, то ли скрывавших разочарование, прикрывая лицо руками. Должно быть, это убило частицу души их менеджера, но он повел себя достойно, что еще более проявилось годом спустя, когда я приехал в Мюнхен посмотреть матч «Рейнджерс», у которых был интересовавший меня игрок, и «Баварии». После матча он пригласил меня на ужин за столик с его братьями, и все они вели себя очень уважительно и принимали меня тепло. Затем несколько игроков «Баварии» подошли к нам, мы пожали руки, а они еще раз поздравили меня, хоть где-то в глубине души они едва ли простили себе то поражение. Это было величайшим отражением гордого имени клуба.
Возможно, наиболее важный урок в отношении того, как справляться с неудачами, был преподан мне собственной матерью. Когда мне был 21 год, я играл на полставки за «Сент-Джонстон» и то попадал в состав, то не попадал. В итоге я отыграл всего 50 матчей в основе за 4 сезона. Мои ожидания были обмануты. Я сломал нос, скулу и бровную кость, играя в резерве, а когда вышел из госпиталя, они проиграли несколько матчей подряд. Так что я пошел в канадское посольство на улице Ватерлоо в Глазго, собрал все бумаги, необходимые для оформления эмиграции, поскольку семья моего отца уже переехала туда раньше. Я просто не хотел играть ни матча за этот клуб.
Так, однажды я попросил девушку моего брата представиться моей матерью и позвонить Бобби Брауну с целью сообщить ему, что я подцепил грипп и не смогу сыграть. Он не купился и отправил телеграмму моей матери, поскольку у нее не было домашнего телефона, с просьбой перезвонить ему. Я дошел до ближайшей телефонной будки, набрал Stanley 267 (этот номер, как мне кажется, я запомнил на всю жизнь из-за того конфуза), и Браун отчитал меня. Он сказал: «Ты жалок. Ты думаешь, что можешь шутить со мной. Ты попросил кого-то прикинуться твоей матерью. У меня полкоманды слегло с проклятым гриппом, так что ты завтра играешь, и ты явишься в отель Buchanan к полудню!».
В том матче на «Айброксе» я отметился хет-триком — первым среди футболистов гостевых команд, — и это крошечное везение изменило всю мою жизнь. Я был на волосок от побега. Мама сделала мне строгий выговор после того как узнала, что случилось. Она учила меня никогда не сдаваться, и с тех самых пор я старался передать этот урок и другим.