За красной пеленой Роя Кина

Некоторые выражают почтение, другие — смиренно слушаются, но в этот раз, когда раздался его мощный глубокий рык, только одна эмоция исходила от 12-летнего паренька: чистый страх. «Кто там?». Охваченный ужасом, он не мог пошевелиться. Тень нависала над ним все больше и больше, отражаясь в гротескном масштабе в стеклах солнцезащитных очков, пока не было уже слишком поздно бежать от чего бы то ни было. Дверь распахнулась, и тот, чей голос вызывал такой ужас, наконец, появился.

«Тереза, это всего лишь тот паренек, о котором ты мне говорила». Рой Кин с обезоруживающе теплой улыбкой склонился над моим альбомом для автографов, а я задумался, с чего вообще поднялся такой шум. Его личность, та, что преподносилась общественности, выглядела весьма правдоподобно, но вместо этого передо мной стоял спокойный сосед, вышедший на крыльцо поболтать с молодым фанатом. «Видишь? Я не так уж и плох, правда?». С этими словами он удалился.
Яростный тиран или вдохновляющий лидер? Агрессивный сорвиголова или прирожденный талисман? Драматичный — это не то слово, которым сам Кин охотно описал бы себя, но оно вполне соответствует тому, как сложилась его карьера. Для многих образ Роя Мориса Кина в полной мере сформировался по тем кадрам, на которых он бешено ругается с судьями или буквально ходит по упавшим соперниками. Они согласуются с тем характером, который со временем с легкостью укоренился в сознании людей — он злой человек, правда? Карикатурный злодей, которого ненавидят все, кроме собственных болельщиков, да и те любят его до тех пор, пока не столкнутся лично.

Даже когда он мирно прогуливался со своим любимым лабрадором Триггсом в безумный день инцидента на Сайпане в 2002, СМИ предпочли представить его в образе постоянно угрюмого забияки, а не семейного человека, который хочет остаться наедине со своими мыслями. Он часто бродил в компании своего четвероногого друга по дорожкам вдоль течения и слонялся вблизи шоколадно-коричневых вод реки Боллин, пытаясь отдалиться от того цирка, неотъемлемой частью которого он стал, сам того не желая.

В этом и заключается парадокс его успеха. Прирожденный победитель, безжалостный и целеустремленный, свободный от соблазнов известности и почти религиозно преданный частным семейным ценностям, однако в то же время нуждающийся в самой большой сцене из всех возможных, чтобы утолить свой огромный потенциал. Его нашумевший комментарий о корпоративной атмосфере среди болельщиков, увлеченных креветочными сэндвичами, показал презрение к тому блеску и гламуру, в которых оказался он сам; однако без всего того, против чего он протестовал, он никогда не смог бы достичь того, что ему удалось в футболе.

13-10-2016-lsd0w

Разница между реальностью и ее восприятием не слишком влияла на ирландского полузащитника, пока ему позволяли делать то, что у него получается лучше всего. Через несколько лет после того, как он разругался с Миком МакКарти и покинул тренировочный лагерь Ирландии перед Чемпионатом мира 2002 года на острове Сайпан в Тихом океане, он даже посмотрел комедийный мюзикл «Я, Ки́но», посвящённый всей этой ситуации и представленный в театрах Дублина.

Шоу было юмористической интерпретацией того, как капитан «Манчестер Юнайтед» остался верен своим принципам, когда столкнулся с плохо организованной процедурой подготовки от Футбольной ассоциации Ирландии: как известно, официальные лица ФАИ не сумели обеспечить необходимым оборудованием место, где даже не было профильного футбольного поля, поэтому Кин высказал свое разочарование в интервью для The Sunday Independent и The Irish Times.
Нет смысла говорить и о том, что обвинения прямолинейным йоркширцем своего капитана в симуляции травмы в матче плей-офф квалификации против Ирана, так же как и публичная мораль, прочитанная всему составу в интервью газете, не пошатнули его уверенности. Вообще-то, даже наоборот.

«Мик, ты лжец и гребаный клоун. Я не ценил тебя как игрока, я не ценю тебя как тренера, и я не ценю тебя как человека. Ты можешь засунуть свой Чемпионат мира себе в жопу. Единственная причина, по которой я имею какие-то дела с тобой состоит в том, что ты каким-то боком являешься тренером моей сборной. Можешь засунуть свою чепуху куда поглубже».

Тирада длилась 10 минут, при этом каждое слово увеличивало расстояние между капитаном и страной все больше, поскольку публичное мнение относительно того, поддержать или обругать взбунтовавшегося игрока разделилось. «В стране был большой разлад, — говорит Карл Маэр, давний держатель сезонного абонемента на „Авива Стэдиум“. — Я думаю, в процентном отношении все разделились где-то 70 на 30 не в его пользу. Для меня, это было неприемлемо».

Его уход вылился в двухлетнее изгнание из национальной команды, но обсуждения продолжились, когда в 2004-м он был вызван снова. Тогда сборной руководил уже Брайан Керр — тренер, которого Кин уважал, — и «Я, Кино» стал выпуском напряжения после очередного всплеска. Позже Кин высказал сожаления по поводу того, что не смог сосредоточиться на достижении личной цели — сыграть на Чемпионате мира. «Я должен был сказать [МакКарти], что играю не для него, а для своей страны, — сказал Кин. — Я просто чувствовал, что нам следовало немного изменить свой подход, готовиться так же, как это делает Германия или Бразилия. Почему бы нам не готовиться так же, как они? Люди всегда считали, что я стремился к совершенству, но это далеко не так. На самом деле я стремился к прогрессу».

И снова изображение Кина как яростного злодея, брызжущего ненавистью, идеально совпало с тем карикатурным стереотипом, который СМИ выстраивали долгие годы, несмотря на то что они упускали причину его разочарования. Понятно, что он мог бы отреагировать более дипломатично, даже по своим меркам, но катализатором его реакции стало непрофессиональное отношение к важнейшему событию за десятилетие, а для многих игроков — за всю их карьеру.

Футбольная ассоциация Германии пошла настолько далеко, что построила собственный тренировочный комплекс в Бразилии в 2014, чтобы быть уверенными в том, что у их игроков есть все необходимое, а здесь был состав национальной сборной на удаленном острове с двумя полями для гольфа, двумя загородными клубами и без каких бы то ни было футбольных сооружений. Игроки жаловались на ужасное покрытие, которое угрожало им серьезными травмами, будучи твердым как камень, но хуже всего было то, что всего этого можно было избежать, как сказал сотрудник ФИФА Кину: «Мы бы орошали поле, если бы кто-нибудь сказал нам, что вы приезжаете».

13-10-2016-4512a

Этот случай стал не первым, когда Кин не смог стерпеть халтурного отношения и бездарного планирования. Перед матчем квалификации Евро-96 против Австрии тренер Джек Чарльтон — все еще купавшийся в лучах славы после успешного Чемпионата мира в Штатах — повел команду в ресторан к Гарри Рэмсдену, чтобы поучаствовать в конкурсе по поеданию пикши в фут длиной с чипсами и десертом. «Я был разочарован тем, как мы готовились к матчам, — писал Кин в своей автобиографии. — Некоторые парни говорили, что им сводит ноги за 20 минут до свистка — бл*дь, зато они прошли испытание Гарри».

Когда некоторые аналитики предполагают, что он мог бы научиться сдерживать свой гнев, будучи публичным и влиятельным человеком, им стоит помнить, благодаря чему, в первую очередь, он стал столь влиятельным игроком и личностью. Он был подростком из Корка, от которого отказывались английские клубы, но он не стал сидеть сложа руки; сдаться для него было хуже, чем проявить любую степень неприязни. Только задав для себя стандарты, он сумел подняться настолько высоко, чтобы стать движущей силой одного из лучших клубов Англии или завоевать уважение двух самых бескомпромиссных тренеров всех времен.

Титанические противостояния с его заклятым врагом Патриком Виейра — и вообще между «Манчестер Юнайтед» и «Арсеналом» — стали символом конца 90-х. В телевизионной передаче, вышедшей три года назад, где они встретились лицом к лицу, Кин смотрел прямо в глаза гиганту-уроженцу Сенегала, как это было в их бытность футболистами. «Это было практически моей работой, сдерживать тебя, — сказал Кин Виейра. — Для меня это было ответственной ролью, чувствовать, что ты не сумеешь меня опередить. Мне нужно было подчинять себе даже игроков „Манчестер Юнайтед“. Думаю, если бы я позволил тебе взять верх в этих противостояниях в центре поля, это бы многого мне стоило».

Их последняя встреча в чемпионате в 2005 показала всю глубину этого противостояния, достигавшего предела как в психологическом и физическом, так и в тактическом смыслах. На пути обратно в раздевалку, где он забыл капитанскую повязку, Кин услышал, как Виейра напрямую угрожал Гари Невиллу в случае, если он подойдет близко к Роберу Пиресу, — и его терпение лопнуло. «Увидимся на поле», — крикнул он, указывая пальцем в направлении француза.
Психология всегда имела решающее значение для его подхода, но если другие причастные к игре воспользовались бы современной теорией, чтобы направить или вдохновить слушателей, то подход Кина был намного проще: никогда, ни за что не принимай ничего меньше лучшего, на что ты способен. И если школа исцеления Гленна Ходдла и Эйлен Друри была далеко не его вариантом, прямой и логичный диалог — были. В «Манчестер Юнайтед» он любил разговаривать, необязательно о футболе, со спортивным психологом Биллом Безвиком, которого он позже пригласил на работу к себе в «Сандерленд», дебютировав в качестве тренера.

Подход Безвика был прост, и он отражал взгляды Кина на профессиональный футбол. «Нам следует понять, что спорт на высоком уровне — это вызов, психологический и эмоциональный», — говорил баскетбольный тренер, ставший спортивным психологом во время собеседования на дому для «Твенте» несколько лет назад. — Поведение игрока на поле зависит от его мышления, от его отношения«.

Подобные слова были музыкой для ушей Кина. Он обратился к Безвику за советом по поводу того, как ему контролировать себя на поле, и вместо высокотехничного или философского ответа услышал: «Твоя первостепенная задача — оставаться на поле все 90 минут».

Подобная сосредоточенность на отношении стала реакцией на физическое столкновение в начале его карьеры, которое демонстрировало его честный подход к самооценке. Когда он играл в «Ноттингем Форест», его неточный пас назад привел к тому, что «Кристал Пэлас» сравнял счет в матче Кубка Англии в 1991-м, и это разозлило Брайан Клафа настолько, что он ударил молодого полузащитника в лицо. Почти два десятилетия спустя Кин отозвался об агрессии со стороны своего тренера так: «Клафи был совершенно прав, абсолютно. Это было лучшее, что он когда-либо для меня сделал. Хорошо, когда ты злишься. Это эмоция, и это часть игры. Если люди расстраивают тебя и ты не злишься, думаю, эта игра не для тебя».

Если эмоции — это часть футбола, с чем мало кто будет спорить, можно предположить, что для Кина главными были радость и гордость, учитывая внушительный список трофеев и почестей, завоеванных им на протяжении карьеры. Это, однако, было бы упрощением; были гораздо более темные стороны психологической сущности его игры, с которыми Кин боролся. «Большой частью моей подготовки был страх: страх проиграть, страх подвести остальных, страх подвести друзей, страх подвести семью. Страх играл большую роль в моей спортивной карьере. А радость — боюсь, очень, очень маленькую. Слишком маленькую».

При этом в его образе мышления центральное положение явно занимало противопоставление возможных негативных эмоций и их трансформации в позитивные. Когда он был ассистентом Пола Ламберта в «Астон Вилле», ему сказали, что в клубе действует правило не думать о плохих результатах дольше одного дня. «Конечно, для „Виллы“ это было привычно, но для меня нет, — говорил он. — В „Юнайтед“ у нас была культура: если ты проигрывал в субботу, люди говорили о том, что нужно быстро отреагировать и двигаться дальше, но в воскресенье, понедельник, вторник все это накапливалось среди парней, и мне это нравилось».

Для многих недоброжелателей такая реакция может считаться признаком чистого неудачника, но степень убежденности в необходимости совершенства явно была тем, что заставляло Кина и его одноклубников становиться лучше соперников. «Была ли интенсивность моей бедой? Отчасти да, не буду этого отрицать. Но это было частью моей ДНК, нет смысла говорить, что мне стоило сбавить обороты».

13-10-2016-5eix5

Иногда интенсивность достигала точки кипения и выливалась в неконтролируемые инциденты, как часто бывает с тем, кто живет и играет на грани. Когда Альф-Инге Холанд встал над распростертым Кином, порвавшим связки и выбывшим впоследствии на год, и начал выкрикивать оскорбления и обвинения, он думал об их стычке на поле. Холланд чувствовал, что Кин пытался не по правилам отобрать у него мяч и не проявил сочувствия; это не могло остаться незамеченным. Почти четыре года спустя в манчестерском дерби Кин пошел прямой ногой в правое колено норвежца, подбросив его в воздух и в результате закончив его карьеру.
Сожалел ли он об этом? После долгого перерыва от общения с журналистами Кин ответил, что нет. Он признался, что вышел на поле, движимый яростью: «Я выхожу, чтобы делать людям больно, потому что это моя работа», — но для него, в его системе ценностей, все это было часть заслуженного воздаяния. Ключевая разница была в намерении. «Я никогда не шел с намерением травмировать игрока. Было много случаев, когда парни дразнили меня за ирландские корни, звали ирландским цыганом — глупая болтовня сгоряча». Но покушение на его честь, каковым он посчитал выкрики Холланда, — это было другое.

Он сожалел о других случаях — например, когда он возглавил толпу разъяренных одноклубников, оравших на Энди Д`Арсо за то, что судья принял решение против них. Последовавшее чувство, что это стало чертой «Манчестер Юнайтед» — а не какого-то другого из топ-клубов — давить на судей, чтобы те принимали решения в их пользу, не могло его не огорчать.

В одном из своих знаковых матчей в красной футболке Кин столкнулся с тем, что является одной из тяжелейших вещей в карьере любого игрока, но показал характер и превратил это выступление в один из самых запоминающихся и вдохновляющих моментов, вопреки превратностям судьбы. Блистательный «Ювентус» с Эдгаром Давидсом, Зинедином Зиданом и Паоло Монтеро вел 3–1 по сумме двух матчей в ответной встрече полуфинала Лиги Чемпионов, но Кин взмыл в воздух, послал мяч в сетку и вернул свою команду в игру. Восемь минут спустя он получил желтую карточку за запоздалый фол на Зидане, которая означала, что он пропустит финальный матч, в случае если его команда туда пробьется.

Но он не сдался и не опустил руки, а продолжил с новыми силами выгрызать для своей команды один из самых невероятных камбэков, что было воспринято как акт героизма, однако сам Кин не воспринимает это таким образом. Когда ему процитировали высказывание сэра Алекса Фергюсона на передаче на ITV, в котором тренер сказал, что для него «честь ассоциироваться с этим игроком» после игры, последовавший ответ был типичной реакцией для Кина.

«Но в своей последней книге он об этом не упомянул, правда? — пошутил ирландец в своей саркастичной манере, прежде чем посмотреть прямо в глаза расположившемуся за камерой интервьюеру. — Подобные вещи меня огорошивают. А что я должен был сделать? Сдаться? Перестать носиться по всему полю? Не стараться изо всех сил для моих товарищей по команде? Ради своего клуба? Честно говоря, меня обижают, когда в меня тычут такими цитатами, как будто я должен этим гордиться. Это то же самое, что хвалить почтальона за то, что он доставляет письма — это его работа, а моя работа — это выигрывать матчи для „Манчестер Юнайтед“».

Когда он не был капитаном «Манчестер Юнайтед», напрягая все сухожилия до предела, он был просто обычным человеком, прогуливающимся с собакой по спальным районам, он был кем угодно, но не тем бешеным питбулем, которым он предстает в сознании многих. Тот испуганный маленький паренек, нервно переминающийся на крыльце, верил всем ужасающим описаниям этого человека, но при этом мало кто знал, или удосуживался помнить об этом, что это еще и тихо говорящий человек, заходящий на чашечку чая к пожилым владельцам собак, который мирно прогуливается по затерянным паркам Чешира.

Одна из таких дорог привела его к низкому домику с большим садом рядом с гольф-клубом, в нескольких сотнях метров от его старого дома, где репортеры пытались поймать его с Триггсом после Сайпана. Мануэль Пеллегрини иногда приглашает игроков к себе, чтобы развеяться, но Кин предпочитает для этого собственную компанию. Возможно, не ради философских размышлений о своем месте в мире, а для того, чтобы избежать навязчивого внимания.

Этот домик принадлежал Ли Шарпу, проходящему через юношеские системы на «Олд Траффорд» примерно тогда же, когда пришел и Кин. Шарп был зрелищно играющим вингером, приковывающим к себе внимание толпы — его танцы после забитых голов сводили с ума тысячи манчестерских женщин, а самым ярким празднованием было исполнение с угловым флажком в качестве микрофона.

Можете быть уверенными, что Кин никогда не вел себя как суперзвезда после забитого мяча, но это не значит, что он был кем-то вроде генерала в раздевалке, выкрикивающего приказы своим подотчетным сослуживцам. Его мир был прост: если люди отвечали его высоким стандартам, тогда с ними все в порядке. И если сэр Алекс Фергюсон разругался с Бекхэмом под конец его карьеры в «Юнайтед» из-за гламурного стиля жизни Дэвида вне поля, Кину не было до этого никакого дела, потому что его одноклубник продолжал трудиться изо всех сил, чтобы быть лучшим.

Красная пелена ярости? Ни малейшего признака таковой. В мире Роя Кина свою ценность имеет всё — но только по его стандартам и ни по чьим больше.


Источник и фото: These Football Times