Рой Кин. Второй тайм. Глава 5. Часть 1

keane-book

Я лежу на кровати. Моё бедро в буквальном смысле ноет – никогда раньше не чувствовал такой боли.

Я собирался покататься на велосипеде по району, в котором жил, чтобы хоть как-то поддерживать форму. Мне было не с кем тренироваться, не с кем поиграть в пас, тренировать навесы - то, чем обычно занимается футболист, восстанавливающийся от травмы. Мне даже пришло в голову пинать мяч в дверь своего гаража. Я пинал мяч прямо внутри, будто снова стал ребенком, как когда-то в Мэйфилде. У меня в гараже ещё были груша и скакалка. К тому же я качал пресс. Короче говоря, я просто немного занимался – это помогало мне чувствовать себя лучше.

Майкл Кеннеди стал звонить мне: были клубы, заинтересованные в переговорах со мной. У меня был выбор. Но вместо того, чтобы радоваться этому, я думал: «Ну вот, я опять начинаю сначала. С чистого листа».

Но другая часть меня размышляла: «Новая раздевалка; я научусь там чему-то новому, не похожему на прошлый опыт». Хотя на самом деле я просто хотел ещё поиграть. Я не играл уже 5 или 6 недель и не мог появиться на поле вплоть до января. Это было не очень хорошо. Люди в новом клубе могли бы подумать: «Мы подписываем **аного Марадону», из-за всего, что я натворил в "Юнайтед"».

«Реал Мадрид» предложил мне контракт на полтора года. Представители «Эвертона», стоя буквально на моём пороге, уговаривали меня присоединиться к ним. Я встретился с Дэвидом Мойесом у него дома и был впечатлен тем, что он сказал. «Болтон» тоже сами проявили инициативу и приехали ко мне, я встретился с Сэмом Аллардайсом. Но я перешел в «Селтик» за пятнадцать штук в неделю. Я знаю, что это большие деньги, но до этого я зарабатывал ещё больше. Для меня это было серьезным сокращением зарплаты.

Когда клуб в тебе заинтересован, обычно менеджер продает его тебе: «Слушай, нам реально хотелось бы видеть тебя в наших рядах». Но я встретился с Гордоном Страчаном, менеджером «Селтика», в Лондоне, в доме владельца контрольного пакета акций клуба Дермота Дезмонда, и Гордон сказал мне: «Честно говоря, мне всё равно, подпишешь ты контракт или нет. Мы и без тебя не пропадем».

Так что я ответил ему про себя: «Да пошёл ты, я согласен».

Думаю, что это как раз и было одной из причин, почему я перешел к ним – доказать Гордону, что он ошибается. Надо отдать должное Гордону, они имели устойчивую позицию в Лиге, у него были Нил Леннон, который играл на моем месте, и Стилиян Петров. У него была отличная команда. Так что я не откинулся на стуле со словами: «Покажи мне свою любовь». Я подумал: «Окей. Это игра». Он просто дал мне понять, что они не будут отчаянно бороться за то, чтобы заполучить меня; он вел себя несколько надменно, но меня это не волновало. Я как будто и сам бросал ему негласный вызов, словно хотел сказать: «Может, у вас сейчас и есть отрыв в 15 очков, но если я приду в клуб, у вас будет отрыв в 20. Я вам ещё пригожусь в европейских выступлениях в следующем году».

Майкл тем временем был в Мадриде и договаривался о сделке с «Реалом». Они тоже со мной пообщались. Бутрагеньо позвонил мне. Эмилио Бутрагеньо – что он был за игрок! Майкл предупредил меня, что Бутрагеньо будет звонить, так что я везде носил телефон с собой. И – вы просто не поверите моему везению – он позвонил мне ровно в тот момент, когда я был в туалете. Он сказал: «Рой, слушай, мы будем рады видеть тебя у нас». Оставалось лишь одобрить сделку через совет директоров, стандартная процедура.

Я согласился, но меня одолевали сомнения.

Майкл спросил: «Рой, какого хрена?»

А потом «Реалу» потребовалось время, чтобы поставить печать на соглашении (как раз за пару недель до Рождества), и у меня просто кончилось терпение.

Мне следовало бы более серьезно отнестись к предложению «Реала». Оно было самым привлекательным для моей карьеры, но я не принял его. Оглядываясь назад, я думаю, что должен был сказать себе: «Давай! Вали в Испанию, проживи там полтора года, выучи другой язык, узнай культуру. Может быть, тебе это реально понравится. Вдруг ты там и останешься».

Но я подошел к этому негативно вместо того, чтобы проявить хоть немного энтузиазма: «Потрясающе, это просто невероятный шанс для меня!» Это могло бы пойти на пользу моим детям. Хороший климат и тренировки могли бы дать мне новый шанс в жизни, может, даже ещё пару лет успешных выступлений. Я мог бы научиться новым методикам тренировок. Но вместо всего этого – как всегда! – я выискивал, что в этом предложении было не так. Капитан Очевидность, мать его. В то время казалось, что это правильное решение.

Я не хотел переезжать в Испанию. Помимо всего прочего, во мне говорил страх, страх неизведанного. И я пытался искать отговорки: семья, язык, образование детей. Я мог представить себя в Мадриде, мог представить себя в их раздевалке. Но мне пришлось бы начинать всё с нуля, и у меня не было настроения делать это. Я проделал сложный путь. С точки зрения физической формы, я буквально боролся за выживание.

В просто игре за клуб ничего нет. Точнее, суть вообще не в том, чтобы играть за клуб. Суть в том, чтобы остаться в его истории, оставить свой след. Вот что занимало мои мысли, когда я ушёл из «Юнайтед».

Мне было 34 года, я был опытным игроком. «Реалу», возможно, нужен был кто-то для выполнения определенной работы – просто посидеть на скамейке несколько матчей. Но я хотел прийти и оказать своё влияние на команду. Да, это был мадридский "Реал", но для меня футбол везде был одинаковым, вне зависимости от уровня. Пошёл бы я играть за «Коб Рэмблерс» через неделю? Нет, потому что не смог бы оставить свой след там. Когда я слышу, как люди говорят: «Я играл за "Юнайтед"» или «Я играл за "Шеффилд" в среду», я вспоминаю, что за эти клубы играло множество людей, просто суть именно в том, чтобы сохранить своё имя в их истории. Повлиять на ход событий. Некоторые из игроков мирового уровня делают это. Руни, Роналду, Месси. Или Кантона или Стюарт Пирс в «Форресте» – это топ-футболисты, которые оказывают влияние тем или иным образом. Я тоже мог менять результаты матчей своим присутствием, срывая чужие планы, навязывая свою игру или даже в туннеле до выхода на поле. Но мне было 34 года, и игра уже не казалась моему телу такой уж простой. Я смотрел на возрастных игроков, которые переходили в другие клубы, и видел, что эта иллюзия не сработает.

Дело было не в том, в какой клуб я перейду. Оставим в стороне «Реал», «Эвертон», «Селтик», «Барселону», «Интер» и причины, по которым я должен или не должен был туда перейти. Дело в том, что в то утро, когда я ушёл из «Юнайтед», я в каком-то смысле потерял страсть к игре. Мне могли бы позвонить из любого клуба в мире, но во мне это не вызвало бы того же энтузиазма, того же удовлетворения, того же «Ну что, поехали!»

Я думал, что смогу оказать большее влияние в «Селтике», чем в «Эвертоне» или «Реале». Честно говоря, я думал, что в «Селтике» будет немного проще. Я знал, что они будут в выигрышном положении в большинстве матчей. «Я поеду в “Селтик” и, возможно, поработаю там годик или полтора».

Но когда я туда действительно приехал, чувство, что я начинаю всё сначала, никуда не ушло. Пытаясь доказать, что люди неправы, я подписал контракт с «Селтиком» 15 декабря, хотя не мог играть до января. Пресс-конференция прошла в тот же день, когда я подписал контракт. Правда, звучала она обескураживающе: «Слушайте, ребята, мне 34, и у меня бедро практически в нерабочем состоянии».

И вот я стою с шарфом вокруг шеи посреди «Селтик Парк» для фотосессии. Сотни фанатов ожидают на ступеньках стадиона. Они очень здорово меня встречали. Они оказали по-настоящему теплый прием. И было приятно надеть форму «Селтика». Мне просто нравилось быть там. Они позволили мне вновь заняться тем, что я люблю – играть в футбол. И Гордон Страчан, и его штаб, Гарри Пендри и, разумеется, Томми Бернс – там была потрясающая атмосфера, все добродушно шутили. Томми был отличным парнем, упокой Господь его душу. Если бы я уехал в Мадрид, я бы никогда не повстречал Томми. Джон Кларк, главный по экипировке, был из «Спортинга», он был в составе команды в 1967, когда они выиграли Кубок Чемпионов. Заведующий экипировкой команды – очень важная персона, фактически он является связующим звеном между всеми, ниточкой, ведущей ко всему. Ему просто необходимо пребывать в хорошем настроении и быть бодрым. Он воплощал клуб с эмоциональной точки зрения. Я думаю, что Кларки был доволен больше всех остальных моим переходом в «Селтик», он высоко ценил мой вклад в футбол. Он никак не мог наговориться со мной.

В «Селтике» я встретил замечательных людей.

Их тренировки, особенно разогрев, заключались в большой вращательной нагрузке, движениях бедер. Но первоочередным всегда был мяч. Если на поле было 16 игроков, восемь из них подавали мячи, а остальные восемь тренировались в центре поля. Всегда нужно было работать с мячом, и восстановление заключалось в том, чтобы подавать его: нужно было перебрасывать мяч кому-то из парней на площадке. Просто забросить мяч обратно на площадку, обратной стороной стопы или плюсны. Много вращательных движений, короче говоря. Лично для меня самым сложным было возвращать мяч на поле, но это была лишь разминка.

После разогрева я всеми силами желал передохнуть. Думал: «Я выжат. Мне тяжело». Но мне действительно нравилось это чувство мяча. Да и потом все немного подшучивали на эту тему, поскольку немногие из парней умели делать это хорошо. Так что мне все нравилось. Но не моему бедру. Я не тренировался нормально, в смысле, с мячом и другими игроками, уже более двух месяцев. Едва ли можно считать достойной заменой нормальным тренировкам пинки мяча в гаражную дверь. Мы тренировались час 15 минут или полтора часа. Я редко чувствовал себя плохо сразу после тренировки. Дополнительную энергию мне давало ощущение новизны всего происходящего.

Я вернулся в свой отель в Эдинбурге. Мне порекомендовали остановиться там: «Живи в Эдинурге, подальше от всей этой суеты, фанатов "Рейнджерс" и даже "Селтика"». Это имело смысл, так я был предоставлен сам себе в большей степени. Но все-таки мне следовало остановиться в Глазго (впоследствии я арендовал небольшую квартирку на западе Глазго, там было мило). Я направлялся в отель. Симпатичный отель с симпатичным номером.

И вот я лежал на кровати, и моё бедро просто изнывало. Никогда раньше не чувствовал боли, подобной этой. Просто от разогрева перед тренировкой. Это было из-за всех тех движений, я не двигался, как полагается, уже на протяжении нескольких месяцев. Я не подкручивал мяч, обходя других игроков. И едва ли я мог бы помочь себе, просто уделяя больше внимания своей физической нагрузке. Мне нужно было возвращаться на поле в течение двух недель, меня должны были выпустить в настоящем матче.

И вот я лежу и думаю: «Я не хочу возвращаться. Но я должен, вынужден». Я был опытным профессионалом, сыграл более 600 матчей, я мог справиться с чем угодно.

Мое бедро изнывало. Не болело, а изнывало. «Что же ты наделал, Рой?»

Я не мог пошевелиться. И тут я подумал про себя: «Мне следовало уйти на покой. Повесить бутсы на гвоздь».

Но я не мог уйти после первого же дня. Только подумайте, как бы это выглядело. Фанаты «Селтика» в новых шарфах и майках... Нет, я должен был вернуться к работе. Мог ли я выйти к ним и сказать, что мое бедро не позволяло мне играть? Улучшиться ли это к завтрашнему дню? Следующим утром мне нужно будет предпринять часовую поездку на машине на тренировочную площадку. Нужно выехать пораньше, но я едва ли смогу справиться с ездой за рулем.

Это была моя вина. Никто не заставлял меня оставаться в Эдинбурге.

Но бедро... Черт его подери. Мне просто нужно было уйти из футбола. Нужно было быть смелее. Иногда нужно иметь мужество отказаться. Один мой ирландский друг однажды сказал мне: «Нет – это целое предложение». Одной из моих сильных сторон в карьере всегда было умение говорить людям нет. Я всегда четко знал, что не буду делать ничего сверх положенного. То, что обязан делать, тоже четко знал.

Но меня мучило чувство вины. Я ведь подписал контракт. Люди приобрели футболки с моим именем. Я не хотел никого разочаровать. Но чувство, что я не смогу играть… Незадолго до этого случая, меньше года назад, я был в туннеле «Хайбери», вел себя вызывающе еще до начала игры. Сейчас я играл на постели в гостинице, пытаясь прикинуть, смогу ли выдержать еще одну тренировку.

Но нужно было возвращаться к работе. Разумеется, я был обязан это сделать. Это было моей профессией. Мне необходимо было тренироваться. У нас был матч буквально через две недели.

Мое отношение к тренировкам на протяжении всей карьеры было таким: ты играешь так, как тренируешься. Нужно было приспособиться. Нужно было относиться к тренировкам немного проще. Я не собирался добиваться аплодисментов за то, как проведу тренировку во вторник. Я их заработаю, если хорошо сыграю в субботу. Не думаю, что я чувствовал себя старым в футбольном смысле, но с физической точки зрения я таковым и являлся. Мое тело старело. Но я был новичком в раздевалке и хотел произвести на всех впечатление. Должен был! Ежедневная работа футболиста заключается в том, чтобы производить впечатление на тренера и его штаб на тренировках. Гордон никогда раньше не видел, как я тренируюсь. Томми Бернс тоже не видел. Они видели, как я играю, но не знали, как я тренируюсь.

Но тренировки не стали легче. Прежде чем занять пост в «Селтике», Гордон всегда управлял клубами, которые боролись за выживание. «Саутгемптон», «Ковентри» - они всегда сражались за свое место в турнирной таблице. В его командах всегда трудились работяги, и его тренировки были разработаны с учетом этого факта. Мне это нравилось. Мне просто хотелось, чтобы я мог справляться с ними более успешно.

Мы переодевались на «Селтик Парк», а затем садились в машину и ехали на тренировочную площадку, которая располагалась дальше по улице. Сейчас все изменилось, но когда я играл, все было именно так. Самым большим испытанием было определить, в чьей машине мы будем добираться на этот раз. Обычно я сидел в раздевалке.

«Чья сегодня очередь?»

Поскольку после тренировок нужно было ехать обратно, и в девяти случаях из десяти дождь лил как из ведра, в твою машину забивалось полдюжины игроков, покрытых грязью.

Мне это нравилось, мы постоянно смеялись.

«Эй, парни, у меня вообще-то Бэнтли! Никто не сядет в мою машину в ботинках, измазанных по колено в дерьме!»

Мы всегда ездили с теми, кого я знал лучше всего. Частенько подвозил Диона Дублина или Петрова. Мы сидели в машине пять минут, а потом становилось жутко тесно. Первые несколько недель я ездил в машине «Юнайтед», так что я сажал всех на заднее сиденье. В ботинках, разумеется.

В конце концов я снял Гольф – не только для того, чтобы содержать свою машину в чистоте, но и потому, что так я не привлекал особого внимания к себе в Глазго.

Как раз примерно в то время кто-то из совета директоров «Селтика» спросил, не возражаю ли я, если получу оплату в конце января, поскольку до этого момента я даже не буду играть.

Я сказал: «Но ведь подписан контракт, я уже приступил к тренировкам, вы продаете футболки с моим именем в фирменных магазинах. Я требую выплату зарплаты с момента подписания договора».

Такой вот я классный парень.


Все книги на Carrick.ru