Я тренировался несколько дней. Ни менеджер, ни Карлуш со мной не разговаривали. Должен был отыграть домашний матч за резервистов против «Вест Брома» - такова часть программы восстановления после травмы. И я готовился к нему.
Клуб направил письмо: меня оштрафовали на 5 000 фунтов за интервью для MUTV. И я подал апелляцию; поговорил с моим адвокатом, Майклом Кеннеди, и попросил его написать ответное письмо. Меня штрафовали и раньше, но я ни разу не подавал на апелляцию. Но на этот раз мне казалось, что это нечестно. Я просто действовал на нервы менеджеру. Было ощущение,что ему казалось, что я скажу: «Окей, вот пять штук, и мы обо всём забудем».
Появилась заявка на матч с «Вест Бромом», но моего имени в ней не было. Я поговорил с Робом Свайром, нашим главным физиотерапевтом, и спросил:
- Почему меня нет в списке на матч резервистов?
- Знаешь, кажется, просто менеджер не хочет, чтобы ты принимал в нём участие.
- Хорошо.
Поднялся в офис, постучался в дверь. Он разрешил мне войти.
Что мне нравилось больше всего? Играть. И менеджер знал это. Не позволяя мне выйти даже в матче резерва, он задерживал моё восстановление. Атмосфера в комнате была напряженной.
- Босс, я должен был участвовать в матче резервистов. Ну там, восстановление после травмы и всё такое.
- Нет, тебе лучше пообщаться с Майклом Кеннеди.
С Майклом Кеннеди меня свел Дэйв О’Лири, когда я собирался в «Юнайтед» в 1993. Майкл заключил самый первый контракт с клубом, а также совершал для меня все последующие сделки футбольного и нефутбольного характера в течение 15 лет.
«Вот оно что», - сказал я, - «ну ладно».
Я спустился вниз, сел в машину и позвонил Майклу.
И он сказал: «Да, мне только что позвонили. Они хотят встретиться со мной в пятницу».
На что я ответил: «Они пытаются избавиться от меня».
– Но...
– Они оштрафовали меня.
– Да, но причин для прерывания контракта нет.
– Вот увидишь.
Я встретил Майкла в аэропорту Манчестера в пятницу утром. Это было 18 ноября.
Он сказал: «Рой, что вообще происходит?»
Я просто знал, что они собирались сказать мне, что пришло время нам всем двигаться дальше. Я был готов к этому, но не подготовлен.
Так что встречу начал с вопроса: «Ну, что случилось?»
Менеджер ответил: «Послушай, Рой, мне кажется, мы подошли к концу».
Вот так вот просто.
На это Майкл начал сыпать вопросы: «Чего? Какого черта? Я вообще думал, что мы будем обсуждать штраф!»
Майкл в обычных ситуациях прекрасный посредник и дипломат, это его самые сильные стороны. Он заключал сделки для крупнейших клубов в Италии, а также с мадридским «Реалом». У него был огромный опыт. Если бы я сделал что-то поистине плохое, меня оштрафовали бы на размер моей двухнедельной зарплаты или даже уволили. Но штраф размером в 5 000 фунтов был ничем. Так что переход от штрафа в 5 000 до того, что в итоге произнес менеджер, в буквальном смысле ошарашил Майкла.
Но я сказал менеджеру: «Ладно, хорошо. Согласен с вами».
Затем говорил Дэвид Гилл: «Раз уж тут такое дело, мы подготовили заявление».
У них всё было готово. Ещё одна маленькая ручная граната, которую они швырнули в меня. Не через час или два или какого-либо обсуждения. Всё уже было написано.
Догадываюсь, что обычному игроку в моем положении посоветовали бы сказать: «Окей, я ухожу. Сколько мне полагается?» Я готов был бороться за положенные мне деньги, но это была далеко не первая мысль, пришедшая в голову. Я бы мог запросто сказать Майклу: «Если в "Манчестер Юнайтед" хотят, чтобы я ушёл сегодня, они, бл*дь, заплатят мне сполна». Моя репутация была окончательно испорчена. Но я не беспокоился о репутации, о связях с общественностью или ещё чем-то. Я просто думал: «Ну да, он прав, это конец».
У Дэвида Гилла была копия заявления, и Майкл наклонился, чтобы взять её. Мы начали читать, когда Дэвид Гилл произнес: «Кстати, Рой, ты ведь до сих пор травмирован».
Отвечаю: «Дэвид, я сломал ступню. И этот перелом я заработал, играя за "Манчестер Юнайтед"».
Предполагаю, что он думал следующим образом: «Давайте избавимся от него как можно скорее. Не будем растягивать это на следующую неделю». Это был "Манчестер Юнайтед", одна из крупнейших медийных компаний в мире. Они тратили целое состояние на имидж. И тут я читаю: «Мы бы хотели поблагодарить тебя, Рой, за эти одиннадцать с половиной лет, проведенных в клубе».
Я играл за «Юнайтед» двенадцать с половиной лет. И теперь я размышлял: «Хорошо, с игрой покончено. Без проблем. Но хоть, бл*дь, сделайте это нормально».
Говорю: «У вас тут написано – одиннадцать с половиной лет».
Оба переглянулись.
Продолжаю: «Вообще-то я здесь уже двенадцать с половиной лет».
На что Гилл ответил: «Ой, правда двенадцать с половиной, Рой? Я как раз не был уверен. Точно ли ты пришёл в 93-м. Даже и не помню уже».
– Ага, в первом моём сезоне мы взяли дубль.
– Ну хорошо, подправим.
Майкл сказал: «Мне нужно кое-что обсудить с моим клиентом».
Дэвид Гилл спросил: «Пять минут хватит?»
Мы сказали, что хватит.
Менеджер и Дэвид Гилл вышли и оставили нас в комнате одних.
- Слушай, Майкл, они меня задолбали, пошли они в задницу. Мы просто перестали уважать друг друга.
Но Майкл ответил: «Что? О чем ты вообще говоришь? Не могу поверить! А контракт? А твоя семья?»
Он воспринял ситуацию слишком эмоционально, был подавлен. К тому же я был его клиентом, и, возможно, он думал: «Это неправильно, это нечестно».
Они вернулись, и Дэвид Гилл спросил: «Ну что, вам хватило времени?»
Я сказал: «Да, да, думаю, что вы правы. Это конец. Но мне нужны кое-какие пояснения – что там предполагает мой контракт? Я могу сразу перейти в другой клуб?»
Вот что имел в виду, написав чуть выше, что был готов к уходу, но не подготовлен. Это было самым неправильным из того, что я сделал…или не сделал. Я знал уже на протяжении нескольких дней, что они собирались избавиться от меня. Я мог хотя бы позвонить в Ассоциацию профессиональных футболистов. Скоро должно было начаться трансферное окно – в январе. А на дворе был ноябрь. Мог ли я подписать контракт с другим клубом сразу же, не дожидаясь начала трансферного окна? И если бы меня подписали, имел бы я право сразу же играть? Все эти годы я делился опытом с людьми и давал множество советов, а сам не смог позаботиться о себе.
Я сказал Фергюсону: «Смогу играть за другой клуб?»
Он ответил: «Да, сможешь, потому что мы разрываем с тобой контракт».
Офис секретаря был как раз напротив, через коридор, и я подумал – всего на секунду – «Прежде чем мы сойдемся на чем-либо, или прежде чем я уйду или в гневе покину это помещение, сначала я узнаю, что мне положено в соответствии с соглашениями».
Но всё зашло слишком далеко. Где-то глубоко внутри мне было насрать.
В голове пронеслось: «Круто меня на**али».
Знал, что найдутся клубы, которые захотят предложить мне контракт, как только услышат об этой новости.
Говорю: «Короче, думаю, мы и правда подошли к финальной точке».
Майкл до сих пор не мог поверить в это.
Подумалось: «Мудаки»! А потом просто встал и вышел: «Всё, пока».
Я оставил Майклу дела. Вышел оттуда около девяти и уже сидел в своей машине в четверть десятого. Возможно, это был мой способ справиться с ситуацией – уйти настолько быстро, насколько возможно. Было ли это по-детски? Был ли это мой собственный способ справиться с проблемой в стиле «лучше уйду отсюда, пока не придушил кого-нибудь»? Не знаю. Я не хотел видеться с игроками – они все начали подъезжать к этому времени. Но я не хотел прощаться с ними.
Так что, возможно, это был мой незрелый – или очень осознанный – способ пережить это.
Сел в машину и выехал с тренировочной базы. Сразу за воротами свернул на обочину и заплакал. Всё закончилось.
Я поехал домой.
И всё размышлял: «Мы могли сделать это по-другому, без сомнения». Всю эту неприятную процедуру можно было провести гораздо лучше. Не только с моей стороны, но и со стороны менеджера и клуба. Меня представили в виде человека, который совершенно не умеет контролировать эмоции. Если посмотреть со стороны, вам бы точно так показалось: «Сначала Сайпан, потом "Юнайтед" – да у него точно не всё в порядке».
Я думал о моей семье в Ирландии. Я знал Корк. Новости распространятся очень быстро, за 10 минут. Моя семья в Корке – большие фанаты «Юнайтед», на них мой уход произведет колоссальный эффект. Можно подумать, что они должны были бы к этому привыкнуть после Сайпана. Но что касается моих родителей – для них это точно стало бы ударом. Опять журналисты будут лезть с расспросами. За пределами моего дома. За пределами дома моих родителей. Люди будут говорить: «А, ну да, он опять вспылил не по делу». И помню, как подумал: «Черт, это же клубная машина. Придётся её вернуть».
Это была Audi A8, и она мне очень нравилась, так что я думал: «мне, бл*дь, реально придётся отдать машину».
Если бы я сразу знал о последствиях, если бы я знал, что мне нельзя будет играть вплоть до января, я бы остался. Но я спросил менеджера, смогу ли я играть за другой клуб. У человека, на которого я проработал двенадцать с половиной лет. Мне кажется, что он всё знал и со всей ответственностью понимал, куда меня отпускает. Или он мог бы сказать: «Рой, я не уверен. Тебе лучше связаться с PFA, прежде чем ты уйдешь прямо сегодня». Но он сказал: «Да, потому что мы расторгли твой контракт».
Когда я доехал до дома, позвонил в PFA, и они сказали, что рассмотрят мой запрос и ответят через неделю. Это меня беспокоило – кружило мне голову.
Какого хрена, Рой, ещё одно очень остроумное решение: уйти, не прояснив все тонкости нынешнего положения. Не то чтобы это заставило бы меня изменить решение, думаю, что я всё равно ушёл бы в тот же день.
Надо было сказать: «Я буду тренироваться, а Майкл – решать вопросы. Посмотрим, как всё продвинется», и тем временем позвонить в PFA.
Тогда я был бы профессионалом, а не парнем с бзиками. Я бы продолжил тренировки. Но в то же время подумал: «Менеджер знает меня». Он мог сказать Дэвиду Гиллу: «Покажи ему это заявление», чтобы разозлить меня. Он знал мой характер, знал как никто другой.
Шли часы. Я был дома. Позвонил Майкл: «Слушай, Рой, мы тут бодаемся. Они говорят, что в деле есть какие-то проблемы в денежном вопросе».
Позже Фергюсон заявлял, что они соблюли условия контракта. Но они этого не сделали. В тот день я потерял много денег. У меня был пункт в договоре о получении 1 миллиона фунтов в случае, если я отыграю 50% от всех матчей сезона. Теперь я не мог их получить. Они сказали, что обговорили условия проведения прощального матча. Но он уже был спланирован месяцами ранее. Существовал также контракт о неразглашении, но мне по нему тоже не заплатили. Моё молчание ничего им не стоило. Для меня не было никакой выгоды из этой ситуации в финансовом плане. Они собирались платить мне зарплату, но это была не какая-то астрономическая сумма, просто обычная зарплата. Я хотел бы получить все деньги, которые были мне положены, а это была приличная сумма, но вместо этого мне достался лишь стандартный зарплатный чек.
Честный разрыв – вот чего я бы хотел. Но Майкл говорил и говорил о проблемах с выплатами, поэтому я знал, что этого не случится.
Я помню, как сказал Майклу: «Слушай, мне по*уй на все эти денежные дела».
Он пришёл ко мне вечером. Бледный, как привидение: он до сих пор не мог поверить во всё случившееся.
Я сказал ему: «Майкл, всё к лучшему».
На что он ответил: «Ну что же, Рой, поверю тебе».
Мне пришлось сдерживать эмоции перед Майклом, женой, семьей. Я был сильным парнем, в тот день мне нужно было сыграть роль, хоть я и плакал в машине несколькими часами ранее. Я пытался спрятать свои чувства от жены, несмотря на то что она видела меня насквозь.
Но в этом было также чувство облегчения, наконец-то всё почти закончилось.
Сказал: «Нет, это к лучшему».
И это действительно было к лучшему. Что бы ни случилось потом, что бы я ни говорил, время было идеальным. Мы просто подошли к финальной точке.
Однако до сих пор не знаю, почему это случилось. Если менеджер считал, что я повел себя неправильно в ситуации с виллой или на интервью, он, конечно, мог бы мне спокойно сказать: «Послушай, Рой, осторожнее. Ты переходишь черту, выходишь из-под контроля». Раньше он делал так, когда я выпивал или когда попал под арест, когда совершал плохой подкат или когда спорил с рефери. Бывали времена, когда он отводил меня в сторону и говорил: «Какого х*ра ты переходишь черту?». А потом устраивал мне взбучку. Я был его капитаном.
Я вспоминаю Португалию и спрашиваю себя: «Что такого случилось?» Возможно, ситуация была странной, но я просто пытался позаботиться о семье. Ничего страшного не было. Это была лишь вилла, дом, в котором нам предстояло остановиться. Будучи капитаном команды, я часто взывал к командному духу. Семейные сборы, рождественские встречи, семейные билеты на матчи – я занимался всем этим. Моя жена и я всячески старались помочь другим игрокам, особенно иностранным.
А затем случилась предсезонка, и Карлуш просто не захотел, чтобы я возвращался в команду после травмы связок, и ещё швырнул в меня свой нагрудный номер. Упускал ли я что-то из виду? Воспринимал ли меня Карлуш как угрозу? А если так, считал ли менеджер, что должен поддерживать его? Карлуш провел год в «Реале», а затем вернулся обратно. Возможно, он чувствовал, что в раздевалке я имею больший авторитет, чем он. Но я не искал этого статуса. Это приходит само собой вместе с матчами, трофеями, совместной работой. Просто приходит и всё. Когда Карлуш вернулся и, возможно, подумал: «Хм, что этот парень о себе возомнил?» Хоть я и работал с ним раньше и хорошо с ним ладил. Но я был достаточно умён, чтобы понять, что если менеджер видел, что между мной и Карлушем что-то не ладится, ему пришлось бы поддержать второго.
Я знал, что, вступая в спор с Карлушем, когда было сказано: «Ты всегда занимаешься сексом со своей женой в одной и той же позиции?», ему это не понравится. Но, признаться честно, я не воспользовался словами «заниматься сексом», я сказал что-то вроде: «Когда ты пялишь миссис Кейруш, вы меняете позиции?» Мне кажется, кто-то из парней сказал: «Пи**ец, какого хрена он несет?» В горячке спора часто вырывается: «Слышишь, ты, му*ак…» и ты говоришь вещи, которые обычно ни за что не сказал бы. И зачем я вообще вспомнил этот лошадиный синдикат в разговоре с менеджером? Интересно знать. Но я не собирался сидеть и молчать в тряпочку.
Позже я думал, что должен был настоять на том, чтобы показали моё интервью для MUTV, нужно было проверить, имел ли я на это право с юридической точки зрения: «Покажите видео. Раз уж вы пытаетесь очернить меня, докажите, что я сказал что-то реально плохое. Чего на самом деле я не делал».
Кажется, я описал Кирана Ричардсона как ленивого защитника. Но Киран Ричардсон вообще не защитник. Некоторые игроки, находясь не на своей позиции, защищаются достаточно пассивно, они не возвращаются назад достаточно быстро. Так что комментарий был вырван из контекста. Позже я подписал Кирана, когда работал в «Сандерленде». Еще выступил с критикой в адрес Даррена Флетчера. Вроде бы, высказал недоумение на предмет всеобщего восхищения им в Шотландии.
Возможно, я и правда сказал что-то в таком духе, с издевкой. Иногда в твоей стране тебя ценят больше, чем где-либо ещё. Я всегда высоко ценил Даррена и пытался поддерживать его. Думаю, что в принципе всегда критиковал только тех ребят, кого высоко ценил. «Думаю, что ты имеешь все шансы стать топовым игроком, ты можешь играть ещё лучше» – это всегда комплимент. Игроки, о которых вообще ничего не говорил, как раз и должны были беспокоиться. Я пришёл на «Олд Траффорд» на один матч - «Юнайтед» играли с «Ливерпулем» в Кубке Лиги. Первый игрок, который подошёл и пожал мне руку, был Даррен Флетчер. Он знал, что я целиком и полностью буду его поддерживать.
Многие думали, что большую часть своих комментариев я должен оправдывать долгие годы, но не вполне уверен, что вообще давал их. Предполагается, что я сказал о Рио Фердинанде нечто вроде: «Если тебе платят сто тысяч в неделю, и ты прилично выступаешь за сборную Англии, это не значит что ты игрок топ-уровня». Но я не верю в то, что когда-либо вообще такое говорил. Не думаю, что когда-либо упоминал зарплаты игроков в каком-либо интервью в жизни. Ну и потом, когда мы разговаривали в раздевалке, Рио и Флетч были там, именно на них, казалось, я обрушил свою критику больше всего. Флетч принял меня таким, каким всегда знал. И это было здорово. Помню, что сказал все это в нашей клубной студии. Они не могли просто вырезать куски, с которыми были не согласны? Раз они считали, что это было из рук вон плохо, что видео следовало уничтожить, почему тогда они оштрафовали меня на 5 000 фунтов? Почему они не сказали: «С тебя недельная зарплата за это. Мы не будем это выпускать»? Я думаю, что видео было просто поводом.
Говорили, что я припомнил дело о Гибралтарской скале, судебное разбирательство между менеджером и его «клубными» друзьями – Магниером и МакМанусом – в то время, когда мы смотрели видео с другими игроками в его офисе. Но я не делал этого. Я обсуждал это парой месяцев ранее, в личной беседе. Какой-то знакомый в Ирландии посоветовал мне сказать ему, что он не сумеет выиграть дело. Я же потом просто сказал, что не думаю, что для клуба хорошо, если менеджер будет вести судебное разбирательство с акционерами. Мне просто казалось, что я имею право это сказать. Для него он был талисманом. Ходил вокруг да около этой Гибралтарской скалы – «посмотрите, как я велик» - хотя даже сраным камнем там не владел.
Я давал интервью для MUTV ранее в том сезоне, и я упомянул, что в конце сезона, возможно, для меня придёт время уходить. Это случилось сразу после того португальского случая. Наверно, это не понравилось менеджеру. Он ранее говорил, что когда игрокам исполняется 32 или 33 года, то обсуждает продление их контрактов в конце сезона. Он сказал об этом в интервью на радио, и я помню, что вел машину, когда услышал его слова. Меня это немного задело, поскольку раньше возрастные игроки имели возможность продлевать контракты задолго до конца сезона. Я чувствовал себя, как чувствует новичок во время испытательного срока.
Что касается мысли, будто я считал себя настоящим менеджером, это абсолютный бред. Я знал границы. Я ходил на работу каждый день и выжимал из себя все соки, включая постоянную мотивацию игроков. Это была моя работа. Вести вперед, подавая пример. Думаю, это было одним из моих главных преимуществ. Подталкивать людей и постукивать их по плечу. Я был капитаном. Я правил в раздевалке! Это была моя работа. Когда становишься менеджером и разговариваешь с другими менеджерами, первое, на что они начинают жаловаться, – это отсутствие лидерских качеств у игроков.
Никто не хочет занимать лидирующие позиции. Они хотят, чтобы менеджер управлял ими. Я не хотел этого. У нас была отличная раздевалка, и мы решали там все проблемы, мы пытались максимально облегчить работу менеджера.
Я работал с игроками высочайшего уровня: Роналду, Скоулзом, Лораном Бланом, когда пришёл играть за «Юнайтед». Я знал, как обращаться с ними, как разговаривать с Лораном Бланом, игроком, в отношении которого я испытывал глубочайшее уважение. Или с Дарреном Флетчером, совсем юным шотландским парнем, или с О’Ши, молодым ирландцем. Я умел общаться с людьми в разных ситуациях. Например, с голландцами – некоторые из которых вели себя несколько высокомерно. Но я прекрасно с ними ладил. И мы вместе выигрывали трофеи. В нашей раздевалке были положительные герои. Фергюсон был достаточно умен, чтобы знать, что когда бы я ни ушёл, там останутся более опытные игроки, останутся лидеры, ничего глобально не изменится.
В то время достаточно сильными был «Челси». Они выиграли Премьер-Лигу в предыдущем сезоне, 2004-2005, и были серьезно настроены продолжать в том же духе, они выглядели даже более сильными. Возможно, Фергюсон смотрел на команду и думал, что нужно что-то разительно поменять. Он укреплял свою армию для равной схватки с Моуриньо. Но когда ты смотришь на ситуацию как игрок, в то время, когда команда вроде «Челси» выходит из тени, повторюсь, это моё личное мнение, и когда тебе тридцать четыре года, ты начинаешь думать: «Я уже староват для этого. Я уже не тот, что был раньше». Но Фергюсон не был стареющим игроком. Он просто воспринимал это как очередной вызов.
Всё менялось. В клуб пришли Рио, Роналду и Руни – достойные парни, игроки топ-уровня. Но и игра немного поменялась. Я частенько указывал парням на их привычку сидеть в своих телефонах и за приставками типа PlayStation: «Ребята, вы чего? Это раздевалка, вы же понимаете». Возможно, я просто был для них старпером... Не знаю. Они были моложе меня. Я знал, что не буду так сильно скучать по игрокам, когда уйду. Точнее, я скучал по ним, но не настолько, чтобы ныть: «О нет, я оставил здесь лучших друзей!» Эти люди ушли ещё до меня. Такое случается в футбольных клубах. Меняются времена, меняются герои.
Мой уход из клуба, насколько я вижу его сейчас, был абсолютно точно выгоден «Манчестер Юнайтед». Если менеджеру и Карлушу казалось, что я делаю что-то не то, что бы это ни было, если появилась неловкость в общении и недопонимание, лучше было для всех, чтобы я ушёл. И оставил при себе переживания по поводу последствий. Просто дайте мне пару минут поплакать в машине. Если «Манчестер Юнайтед» от этого станет лучше, так тому и быть. Это было к лучшему. Не с клубной точки зрения, а с игровой, я всё ещё мог приносить пользу. Мог более внимательно относиться к своей физике. Они знали мои данные лучше, чем кто-либо другой, и я всё ещё мог играть. Но с клубной точки зрения, раз уж им казалось, что я пересек черту – хотя я по-прежнему так не думаю – всё к лучшему, чёрт с этими выплатами и заявлениями.
Когда мы разобрались со всеми формальностями, я вернул машину – это случилось через три месяца после той последней встречи, так что я смог покататься на ней в течение дополнительных трёх месяцев. Каждая маленькая победа жизненно необходима, поэтому, когда пришел на встречу с менеджером и Карлушем, извинился.
Но сейчас я очень хотел бы, чтобы этого эпизода не было.
Иногда ты чувствуешь праведный гнев, тебе кажется, что сделал что-то неправильно. Я извинился. Но затем, размышляя на этот счет, подумал: какого хрена принес извинения? Но я просто хотел сделать что-то правильно. Извинился за то, что произошло, за то, что это произошло. Но не извинялся за своё поведение или точку зрения. В этом-то и разница. Мне не за что было извиняться.
Наверное, нет хорошего способа уйти из клуба. Но всегда ли это вина игрока? Не может того быть. Многие в «Юнайтед» на плохом счету. Хорошие игроки – Бекхэм, Ван Нистелрой и множество других имен. Глубоко внутри я сразу признался себе, что это всё добром не кончится. Вне зависимости от того, будет ли это видео, или тот факт, что мы не завоюем трофеев в сезоне, или что мой контракт не будет продлен – всё равно дело шло к концу. Я старел. Но мне кажется, что лучший способ для менеджера справиться с этой ситуацией, учитывая его исключительные умения в управлении людьми, было просто отвести меня в сторонку и сказать: «Слушай, Рой, у нас с тобой есть разногласия. Но не отчаивайся, доиграй сезон, и в конце сезона мы скажем, что для тебя лучше будет уйти». Не в середине ноября, когда я ещё и был травмирован и не мог играть за другой клуб вплоть до января. Разумеется, на проводах не было бы шампанского и возгласов: «О, нет, он уходит!», но они показали бы хотя бы свой уровень. Этого не произошло.
Я любил в «Юнайтед» всё. С самого первого дня, когда подписал с ними контракт. Думаю, он очень подходил моему темпераменту. Я любил команду, любил наш стиль игры, мне нравились парни, тренировки, мне нравилось путешествовать, мне нравилось игровое напряжение. Мне нравились фанаты «Юнайтед». Я думал, что они всегда на нашей стороне, даже когда мы проигрывали – они буйствовали на трибунах, это так здорово. Мне нравились вызовы. Форма. Капитанская повязка. История. Мне нравилось жить в Манчестере. Я прекрасно ладил с менеджером. Между нами существовало доверие – великое слово в футболе. Мне нравились сотрудники. Вообще все, кто был занят на тренировочной площадке. Смотрители. Разные тренеры на протяжении всех этих лет. Брайан Кидд. Джим Райан. Стив Макларен. Уолтер Смит. Карлуш Кейруш. Мики Фелан. И победы. О, я наслаждался победами.
Во мне осталась слабость к «Юнайтед», слава богу. Я водил сына на финал Лиги Чемпионов между «Боруссией» и «Баварией», который проходил на Уэмбли в 2013. Он рассуждал о разных командах, и я спросил его: «А какую команду поддерживаешь ты»?
Он ответил: «Юнайтед».
Наверное, он знал, что это вызовет у меня некоторое раздражение.
Так что я спросил: «А почему ты поддерживаешь "Юнайтед"»?
И он сказал: «Слушай, я родился в Манчестере, неужели мне теперь за "Сити" болеть?»
Я ответил: «Ну ладно».
Это была отличная причина. И я подумал про себя: «Наверное, мне стоит купить нам пару сезонных абонементов».
Кстати, мы недавно ходили на матч, и я вполне прилично их поддерживал.
«Давайте, шевелите задницами!»
Я просто всегда хочу, чтобы они хорошо выступали.
Когда я перешел в «Селтик», то частенько летал утренним рейсом из Эдинбурга в Глазго, снимал там машину и ехал на тренировку. Оставался там пару дней. Однажды таксист подобрал меня у моего дома, чтобы отвезти в аэропорт Манчестера. Я сел в такси около 6 утра. Вылет был в 7. Середина зимы. И таксист спрашивает меня: «Скучаешь по временам, когда был в "Юнайтед"?»
Было шесть, бл*дь, утра, на улице можно было окочуриться от холода. Я посмотрел на него и спросил: «А сам как думаешь?»
Мы рассмеялись.