Я уже работал на матче раньше, еще будучи игроков. Это был один из матчей «Юнайтед» с «Арсеналом», и у меня была травма, так что я был гостем на Sky. Мне не понравилось. Это казалось неправильным — я все еще был игроком; я не мог по-настоящему ничего сказать.
Но теперь все было по-другому. У меня не было работы, и Ассоциация менеджеров лиги всегда не прочь отправить вас туда, чтобы держать на виду; «заметность» — это то слово, которое они используют. Прошло четыре или пять месяцев после «Ипсвича». Это был первый раз, когда я отчасти почувствовал себя действительно безработным. Мне это не нравилось. В других случаях — после завершения игровой карьеры, после «Сандерленда» — я чувствовал, что это промежуток между работами.
Я сидел у себя на кухне. Моей жены не было дома, а дети были в школе. Зазвонил телефон. Это был Майкл. ITV интересовалась, хотел бы я поработать на финале Лиги Чемпионов. Это была игра «Юнайтед» против «Барселоны» на «Уэмбли», и у меня не было билета.
Я сказал себе: «Ну, я мог бы сделать это и попасть на игру».
Это не было неожиданностью. С ITV уже интересовались раньше. Но это был последний день для них — среда перед финалом. Я должен был ответить Майклу в течение пятнадцати минут.
Обычно, когда Майкл звонил с какой-нибудь просьбой или предложением работы, я почти всегда отвечал: «Дай мне подумать об этом».
Он смеялся и говорил: «Ты не станешь этим заниматься — давай я просто скажу им».
Но в тот день я прочитал свой гороскоп. Там было что-то вроде: «Вы не можете продолжать говорить „нет“ людям».
Так что я сказал: «Я сделаю это».
Мне был нужен билет.
Как капитан «Юнайтед» и как тренер я привык говорить перед камерой. Но последний раз, когда я анализировал матч, была игра «Юнайтед» против «Мидлсбро» для MUTV, и это сыграло свою роль в моем уходе из клуба.
Другими гостями были Гарет Саутгейт — он был постоянным участником — и Харри Реднапп. Харри в тот год тренировал «Тоттенхэм» в Лиге Чемпионов. Эдриан Чайлз был ведущим. Энди Таунсенд также там был — я знал Энди. Я был довольно расслаблен, учитывая, что это финал Лиги Чемпионов, а я был в этом новичком. Но я играл против «Барселоны», и я играл за «Юнайтед», я играл на «Уэмбли». Так что мне было комфортно. И другие люди — Гарет, Эдриан, работники ITV — помогали мне. И личность Харри помогла. Все было в очень расслабленной обстановке — особенно если учесть, какое большое событие это было для ITV.
Моей главной мыслью было, что игроки «Юнайтед», играя по схеме 4-4-2, будут перебеганы «Барселоной» в полузащите. В центре поля играли Гиггз и Каррик. Они хорошие игроки, но они не очень хороши в том, чтобы отвоевывать мяч, когда у вас его нет. Я старался говорить просто. И я оказался прав: у них было очень мало владения. Но не нужно было быть экспертом, чтобы предугадать это.
В ITV пошли на риск, бросив меня в бой. Но мне нравится думать, что они чувствовали себя достаточно уверенно относительно того, о чем я говорил. Возможно, у меня не голова телевизионщика на плечах, но у меня футбольная голова.
Пару месяцев спустя, в начале следующего сезона, 2011/12, меня спросили, смогу ли я поработать на еще нескольких матчах. Я действовал по обстановке, матч за матчем. Я доверял ITV, но не хотел подписывать контракт. Я оставался без работы уже больше двух лет, так что я просто продолжал делать это.
Я привык к этому. Я привык к поездкам, студиям, разговорам на поле и работе с другими людьми — другими экспертами и телевизионными работниками.
Я наслаждался поездками. Мне нравилось ездить в Мюнхен. Мне нравились Мадрид и Барселона. Мне удавалось погулять, если в игре не участвовали английские команды и мне не приходилось иметь дела с болельщиками. Мы были в Афинах на игре «Юнайтед» против «Олимпиакоса», и несколько человек пошли посмотреть на Акрополь. Когда я был игроком, я так не делал.
Мне нравились поездки в Лондон на поезде. Нравилось гулять по Лондону. Мой день в Лондоне был отчасти способом приятно провести время. Путь на и со стадиона мог быть проблематичным из-за пробок. Я начал добираться на игры на мотоцикле, и это мне по-настоящему нравилось. На заднем сиденье байка меня доставляли со станции на «Уэмбли» или на «Стэмфорд Бридж». Мне нравилась эта рутина — добираться на матчи, а потом домой. Мне нравилось в ITV — люди, с которыми я работал.
Поездки не всегда получались удачными. Мы работали на выездной игре «Сити» против «Вильярреала». Меня облаяли некоторые фанаты «Сити», и я задумался: «А оно мне надо?». Но затем мы работали на игре «Юнайтед», и Ли Диксон получил много оскорблений в свой адрес от фанатов «Юнайтед», и я подумал: «Ну, надо мириться с этим».
Мне нравилось, когда «Юнайтед» или «Сити» играли дома, потому что это было в двух минутах от моего дома. Плата за работу на «Этихаде» была такая же, как за поездку в Мюнхен. Работа в Мюнхене занимала три дня, а в Манчестере — меньше одного.
Было несколько случаев, которые не принесли мне удовольствия. У меня просто не было настроения, или игра, на которой я работал, без голов, скучная, не стоила всей поездки. Я был далеко, пропускал семейное торжество, день рождения или что-то подобное и думал: «Это не для меня».
Я говорил режиссеру Тони Пастору — позднее, Марку Демату, — что я заканчиваю с этим; с меня хватит. Я прекращал делать это на время. Затем я смотрел игру и думал: «Возможно, я мог бы тут кое-что добавить».
Пару недель спустя они связывались со мной: «Ты точно уверен, что не хочешь поработать на этой игре?».
И я говорил: «Эх, давайте уж».
Я возвращался, и ребята говорили: «Мы думали, ты ушел».
А я отвечал: «Я просто поработаю еще на нескольких матчах, парни».
Мои работы в качестве тренера заканчивались плохо — так всегда бывает. В этот раз отчасти я диктовал условия. Это даже позволяло мне жаловаться на что-нибудь, если на то были основания.
Бывшие игроки, столкнувшиеся с тяжелыми временами, это те, которым в результате стало нечего делать. Футбол хорошо мне подходил, так что, хотя я всегда не против хорошей сделки, дело было не в деньгах, а в том, чтобы выходить из дома.
Перед матчем нужно было делать домашнюю работу. Мне надо было узнать больше о соперниках — кто бы ни играл против английской команды. Мне присылали DVD и информацию об игроках. Ты понимал, что не хочешь получать слишком много информации, потому что ты будешь в эфире только короткие промежутки времени: до игры, в перерыве и после. Я учился уловкам профессии.
Это была работа, но мне не нравится ярлык «эксперт». Мне вообще не нравится носить какие-то ярлыки. Хотя я никогда не был против зваться футболистом — потому что мне нравилось быть футболистом.
Это не то же самое, что копать яму десять часов подряд, но я считаю, что у работы на телевидении есть смысл. Она создает дискуссию — даже если это дискуссия о различных стилях работы экспертов. Для этого нужен навык. Нужно чувство баланса. Ты хочешь выделить что-то, что не заметил кто-то, не игравший в футбол, но ты не хочешь говорить с людьми свысока. Ты хочешь научить их, отчасти и развлечь их. Если я ем что-то в ресторане, мне необязательно знать обо всем происходящем на кухне, но быстрый взгляд за кулисы будет интересен.
Баланс важен. Чем больше я говорю, тем больше чепухи в сказанном. Так что я был краток. Часы, которые у них есть на разговоры, на Sky или RTE убивали бы меня. Я бы закончил, переанализировав все подряд.
Я стремился познавать те границы, в которых работает телевидение. Мне приходилось напоминать себе, что причина для того или иного перемещения игрока или паса не всегда для всех очевидна.
«Вот почему он побежал туда».
Эдриен говорил: «Ну, я этого не знаю».
А я отвечал: «Ну, он побежал туда, чтобы увести его», — или: «Все дело в скорости передачи».
Я старался не говорить очевидного и также старался не слишком умничать. Полагаю, что у меня была эта работа потому, что «он говорит все как есть», из-за моего игрового опыта и, возможно, потому, что я привносил элемент непредсказуемости. Люди могли говорить: «О, да он прав», — или: «Вот он придурок».
И к слову о клише. В прошлом году это было «парковать автобус». Фраза-то новая, а тактика существовала уже долгие годы. «Ливерпуль» делал это в 80-х. Новая фраза была в диковинку, как стрелочки на экране. Все, чем необходимо заполнить эфир. Брайан Клаф сказал: «Вот в чем проблема футбола — слишком много тактики». Моя работа была в том, чтобы делать все простым.
Проблемой для меня было то, что работа на телевидении ощущалась как провал. Потому что я провалился как тренер в «Ипсвиче». Я говорю только о себе — не о ребятах, которые хотели работать в СМИ. Я был экспертом поневоле. Подобное отношение способствовало качеству моего комментария, как мне кажется. Я пытался говорить так же, как и играл, — очень просто. Иногда я видел, как Эдриен смотрит на меня, давая понять: «Нам нужно больше».
И я такой: «Вы не получите больше. Я все сказал».
На каком-то этапе я бы хотел жизнь с меньшей степенью известности. И я должен был принять, что чем дольше я работаю на телевидении, тем меньше для этого было возможности. Меня спрашивали: «Что происходит в „Юнайтед“?», — и я чувствовал, как потерял еще один кусочек себя; я только что продал что-то.
Это не означало, что нужно продать бороду и уехать в Тимбукту, но было бы здорово, чтобы просто постоянно не спрашивали: «Что вы думаете о ван Гале?» — или: «Что вы думаете о Дэвиде Мойесе?». Можно почувствовать себя попавшим в ловушку футбола — хотя есть и худшие ловушки, куда можно попасться.
Наступил момент, когда я спросил себя: «Это действительно, на самом деле то, чем я хочу заниматься?». И ответ был: «Нет».