Чем дольше я работал под руководством сэра Алекса, тем больше понимал, почему он был величайшим менеджером своего поколения. Он с особенной теплотой относился к игрокам. Однажды я шёл с поля в Каррингтоне после тренировки, сэр Алекс прошел мимо и сказал: «Хорошо сыграл в субботу, сынок. Это было твоё лучшее выступление в сезоне». На следующий день у нас была игра, и я подумал:« Отлично. Я буду в старте. Всеми руками за!» Босс подарил мне эти тёплые слова, потому что собирался оставить меня в запасе на следующий день. Это было расчетливо, да, но это был его способ поддержать мой настрой, когда он собирался дать мне отдохнуть или просто оставить в запасе, в зависимости от того, как вы на это смотрите. Он часто выбирал состав заранее, потом подзывал тебя и говорил, что на этой неделе ты отдыхаешь, чтобы быть готовым к следующей или к субботе. Он невероятно хорошо справлялся с эмоциями команды и отдельных игроков. Он мог оставить тебя в запасе, но с ощущением, что ты для него — самый важный игрок.
Играть за «Манчестер Юнайтед» было словно ехать на поезде, который никогда не замедляется и не останавливается, только продолжает катиться, несмотря ни на что. Я быстро усвоил негласное правило босса: «Смотри в будущее, думай о следующей игре». Это был путь «Манчестер Юнайтед» — не зацикливаться на победах. Поражения просто убивают тебя изнутри, и я знал, что Босс никогда не переставал думать о них. Если мы играли действительно плохо, весь Каррингтон пребывал в ужасном настроении в течение нескольких дней, и все были осведомлены о ярости Босса. «Это не должно повториться», — кричал каждый его взгляд. Бывало, «Юнайтед» проигрывал две игры подряд, например, матчи с «Ромой» и «Портсмутом» в 2007 году были болезненными поражениями, но мы нанесли ответный удар, позднее уничтожив «Рому» со счётом 7:1. Мы очень гордились тем, что смогли достойно ответить на проигрыш, и мы никогда не проигрывали трижды подряд во время моего пребывания в клубе под руководством сэра Алекса. Если у «Юнайтед» случался плохой матч, вы бы не хотели попасться нам под горячую руку в следующей игре, потому что мы сражались, как стая раненых животных, отчаянно пытаясь проявить себя. Мы проиграли «Копенгагену», а через три дня выместили свой гнев на «Портсмут». Каждый из моих товарищей по команде страстно желал отомстить за то поражение. «Хорошо, допустим, посмотрим, что с вами будет в следующий раз». Нашу решимость после поражений можно было описать фразой: «Ну, этого больше не повторится». Мы не дуемся и не обижаемся, мы просто наносим ответный удар.
В «Юнайтед» мы были против всего остального мира. Написанное в газетах или сказанное по телевидению или радио, позитивное или негативное, никогда не обсуждалось внутри клуба. В сборных Англии, черт возьми, все только о прессе и говорили, потому внешняя среда и диктовала настроение в лагере сборной. Вот что было особенным в культуре в «Юнайтед» — нам было глубоко плевать на всё, что происходит за пределами клуба. Единственным, о чем мы заботились, была победа в следующей игре. Да, в столовой в Каррингтоне были свежие газеты, и ребята их пролистывали, но я никогда не читал последние страницы, отчеты о матчах «Юнайтед» или любые истории о нас. Я просто не верил тому, что было написано, потому что для меня правда была в том, что думал Босс и что чувствовали ребята.
Я был ребенком в магазине сладостей. Обстановка была стимулирующей, и я все время учился, но даже в первые дни в клубе сэр Алекс никогда не пытался говорить мне: «Я хочу, чтобы ты играл так и так». Он просто доверял мне, и, да, он говорил о том, что нужно пасовать вперёд и бить почаще, но это была не тактическая подсказка, скорее моральная поддержка. «Ты можешь забивать больше», — так он мне говорил. В первый год я забил шесть голов — неплохо для полузащитника-новичка, но я всегда чувствовал это тихое требование со стороны Босса. Забивай больше, давай больше, делай больше — Босс был безжалостен. Его советы были мягкими, но вдохновляющим, настоящие жемчужины мудрости, такие как: «Когда вы пытаетесь остановить контратаку и закрываете мяч, расставьте руки в стороны, так вы будете выглядеть больше». Я настолько сильно верил в Босса, что даже не задумывался о том, что могу сыграть рукой. Босс часто придумывал маленькие советы такого рода, но он никогда не говорил мне, где стоять, как опекать соперника или как пасовать. Он никогда не тренировал стандарты, и мы никогда особо ими не занимались в Каррингтоне. Все тактические приемы и стратегия игры были прерогативой помощника Босса, Карлуша Кейруша, который потрясающе работал с нами, он был действительно хорош.
За каждым великим менеджером часто стоит прилежный тренер, а сэр Алекс и Карлуш были словно мощное сочетание сердца и головы. Карлуш был более осторожным, размеренным и моментально указывал на подводные камни, в то время как Босс любил рискнуть. Карлуш любил подключения вторым темпом из зоны полузащиты, и мы много работали над этим приёмом, но в основном мы были довольно свободны при владении мячом. За день до игры у нас никогда не было тактики, только квадраты, немного навесов, а затем коротая игра, примерно 15–20 минут, настолько интенсивная, что сэру Алексу приходилось вмешиваться, чтобы объявить перемирие. «Приберегите энергию на завтра», — кричал он.
Помню, как Луи Саа потянул подколенное сухожилие, пытаясь принять длинный пас, и Босс обрушил свою ярость на Уэса Брауна, который бросился за ним в подкат. Босс думал, что Уэс травмировал Луи. «Всё ясно, конец. Заканчиваем, ребята». Босс хорошо знал Уэса и думал, что тот ударил Луи. Подкаты Уэса были легендарными, настоящая старая школа — он просто сносил всё на своем пути, мяч, игрока и даже бокового судью. Уэсу не везло с травмами, но каким он был игроком! Уэс тогда не тронул Луи, к слову. Луи просто травмировался в погоне за мячом, потому что мы отдавали всех себя в этих тренировочных играх. «Иногда это сложнее, чем реальные матчи», — однажды рассмеялся Нев, когда мы уходили с поля.
При сэре Алексе моя подготовка к играм стала намного более тщательной. Я немного занимался в тренажерном зале в «Вест Хэме», чуть больше в «шпорах», но только после того, как я присоединился к «Юнайтед», я действительно понял суть занятий в спортзале. Я больше не гонялся за большими весами, просто держал своё тело в пиковой форме. Однажды мы даже провели небольшую предсезонку в январе, две недели тяжёлых тренировок параллельно с матчами. «Хорошо, допустим мы выиграем на выходных, но эти две недели — подготовка к остальной части сезона», — говорил сэр Алекс. Я был ошеломлен. Две недели предсезонки в январе?! Это было слишком тяжело. Я спрашивал себя: «Они что, сумасшедшие?» Мы усиленно тренировались в понедельник, вторник, среду, четверг, потом в пятницу как обычно, в субботу играли с тяжелыми ногами, но были достаточно хороши, чтобы победить, а затем повторили эту нагрузку на следующей неделе. Это было утомительно. Босс тренировал нас, как скаковых лошадей, поэтому мы были в хорошей форме к концу сезона. Гари Невилл обычно зажигательно высказывался о важности выносливости и тренировок, так как чувствовал, что это нас вдохновляет. «Мы перебегаем все команды к концу сезона; у нас будет больше энергии, мы они просто за нами не угонятся», — говорил мне Нев. История показывает, что команды сэра Алекса всегда были хороши в концовках — неважно, игр или сезонов. Апрель и май были нашим временем. Соперники потихоньку сходили на нет в конце сезона, мы же врубали следующую передачу. «Мы отличаемся от остальных, — говорил Нев. — «Мы достаточно сильны, чтобы хорошо закончить сезон; мы много работали и добились своего. Вот что действительно имеет значение». В то время никто больше не делал этого, и поэтому никто не мог с нами конкурировать.
Вспоминая свою карьеру, я понимаю, что получил бы гораздо больше внимания, будь я более эгоистичным, но именно поэтому я так подходил «Манчестер Юнайтед». Я жертвовал собой ради команды. Я не ищу похвалы. Это моя натура, она отражает клубную философию. Эго в «Юнайтед» всегда было коллективным; мы верили, что мы лучшие, но это был не тот тип эго, где «Я должен быть в центре внимания». Величайшие футболисты, такие как Гиггз и Скоулз, думали только о команде. В мой первый сезон эти двое были безумно хороши. Гиггзи делал все возможное, чтобы быть лучшим: растяжка, спортзал, йога, диета и многое другое, он всё приносил в жертву игре. У Скоулзи не было раздутого самолюбия. Он не был одержим тем, чтобы стать лучшим игроком в мире. Он играл в футбол, потому что был хорош в этом, любил своё дело и обожал «Манчестер Юнайтед». Каждый день в Каррингтоне Скоулзи, наверное, был лучшим на тренировках.
Криштиану Роналду был другим. Он мечтал стать лучшим футболистом мира, и это было его миссией с юных лет. Ронни старался помочь команде добиться успеха, и личные награды не заставили себя ждать. Я трижды играл против него за «шпор» и уважал его, но когда я попал в «Юнайтед», я увидел, как Ронни вернулся после Чемпионата мира в Германии совсем другим — более зрелым и в прекрасной физической форме, как будто он пахал в спортзале всё лето. Ронни выделялся своими тяжелейшими тренировками. Его страсть к самосовершенствованию была свирепой. Ронни был приходил в тренажерной зал перед тренировкой одним из первых, укреплял лодыжки тейпами, затем шёл на улицу работать над финтами и постоянно практикуя штрафные и дальние удары. Он вешал небольшой вес на лодыжки и шёл обводить фишки. Он очень целеустремлён, знаю, люди много говорят о его дорогих авто и имидже, но я клянусь, Ронни никогда не любил красоваться. Иногда, когда кто-то покупал супер-дорогое авто, я думал: «Какой же ты выпендрёжник». Такого никогда не было с Ронни. Он был действительно приятным человеком, он заработал эту хорошую машину тяжёлым трудом. В моем первом сезоне в «Юнайтед» Ронни играл лучше, чем когда-либо. Его постоянно лупили по ногам из-за того, что произошло у них с Уэйном Руни на Чемпионате мира, но Ронни победил всех и стал футболистом года. Его били, он достойно ответил. Его оскорбляли и оскорбляли, но он всегда хотел получить мяч, и когда Ронни получал его, он снова и снова бросался на защитников. У него была настойчивость и крепость духа. Он безумно жаждал использовать все свои умения, чтобы создать шанс или забить самому. Сейчас я вижу много дриблёров, но они толком не могут распорядиться мячом. Ронни был не таким. Он просто летел на защитников и творил магию. Его техника была настолько хороша, и он так усердно работал над ней, что мог обойти тебя с любой стороны, и я частенько был близок к тому, чтобы упасть на лопатки, пытаясь остановить Ронни. Нев каждый день тренировался играть против Ронни, чтобы бросить вызов самому себе. «Ну же, Ронни, покажи, на что ты способен?! Давай!» В половине случаев Ронни обходил Нева и смеялся над ним, но Нев пытался снова и снова и побеждал. Ронни и Нев заставляли друг друга становиться лучше и лучше.
Гари Невилл страстно желал побеждать. Наблюдая за ним на тренировках, я понял, насколько он предан своему делу. Всякий раз, когда мы брали паузу, Нев начинал делать безумные зигзагообразные пробежки и заниматься челночным бегом. «Какой же он болван!» — однажды сказал один из молодых игроков. — «Что с ним не так?» Неву было наплевать, что о нём думали. Он пытался достичь максимума своих способностей; делал все возможное, чтобы попасть на вершину и остаться там. Я никогда не встречал никого настолько же страстного, как Нев. К слову, он был невероятным капитаном, очень заботливым. Босс не любил общаться с агентами юношей, поэтому Нев отправлялся на встречи с представителями каждого ребенка из молодежной команды и резерва и делал работу за Босса. Нев был вовлечен во всё, принимая решения и влияя на результаты. То, что он посвящал своё личное время консультированию детей по поводу их карьерного роста и предлагая им выгодные сделки, показывало, насколько Неву была важна его команда. Он обладал большим авторитетом в раздевалке и, кстати, любил поворчать. Поверьте мне, Нев часами мог ныть только из любви к искусству: «Ты сделал неправильный пас!», «Вы недостаточно интенсивно бегали!» Он жаловался на тренерский штаб: «Массаж был недостаточно хорош!» Он жаловался на ответственных за форму: «Этот комплект — дерьмо!» Это нытьё всех раздражали, но это также было неоценимо, потому что Нев придерживался высочайших стандартов, и если кто-то опускался ниже этих стандартов, то Нев был тут как тут, ворчащий у него над ухом.
В отличие от Гари, Гиггзи никогда не был не болтал языком. Он выбрал свои особенные моменты, чтобы высказать своё мнение, и все внимательно слушали. Мы уважали Гиггзи. В свою очередь, Скоулзи был совершенно безмолвен, но когда ему было что сказать, все знали, что его стоит слушать, и его реплики могут кого-то уничтожить. Я всегда сидел рядом с Гиггзи в автобусе, за столом напротив Скоулзи и Тони Страдвика, тренера по фитнесу, который перешёл из «Вест Хэма». Страдвик постоянно шутил и любил подмечать на улице парней, как две капли воды похожих на нас. Майк Доннелли, наш шеф-повар, после каждой игры носился по автобусу с куриными крылышками, макаронами или пюре с сосиками. Когда-то давно футболисты после игр пили газировку, закусывая сладостями или плиткой шоколада, но в наше время всё гораздо более контролируемо и научно. Протеины и всё такое. Сидеть в автобусе после победы, болтать и ужинать по пути домой было одним из лучших моментов в моей жизни. Ни у кого не было наушников. Мы говорили друг с другом, и это ещё больше сближало нас. В «Юнайтед» мы всегда знали, чем заняться в автобусе после игры. Мы никогда не скучали. Мы говорили об игре, обсуждали положительные и отрицательные стороны — хочу заметить, Гиггзи и Нев отличались отличным пониманием игры. Просто слушать их было бесценным опытом. Они говорили об играх, которые я смотрел с Грэмом по телевизору, и теперь я здесь, играю с ними, и мое чувство удовлетворённости от того, что я в «Юнайтед», крепло с каждым днём. Всё, на что я надеялся, когда говорил с Грэмом о переходе в «Манчестер Юнайтед», сбывалось.